Геннадий Матвеев - Пилсудский

Несмотря на не очень крепкое здоровье, которое к тому же постепенно ухудшалось, маршал не хотел отказываться от привычного образа жизни. По-прежнему много курил и пил крепкий чай, ложился спать очень поздно, бывало, на рассвете, но не прочь был ненадолго вздремнуть днем. Многие свои встречи он назначал на ночное время, чем приводил привыкших к этикету аристократов в замешательство. Так, князь Януш Радзивилл, приглашенный в Бельведер в два часа ночи, был в полной растерянности, не зная, как ему одеться. Читал немного, в основном поэзию Юлиуша Словацкого и Станислава Выспяньского, «Хроники» Мацея Стрыйковского, а также литературу по военной истории. Вряд ли этому стоит удивляться, принимая во внимание огромный объем информации, с которой ему ежедневно приходилось иметь дело. К тому же его, как человека, склонного к сложным политическим играм и интригам, вряд ли могли увлечь достаточно простые фабулы современных ему беллетристов.

Лучшей разрядкой и отдыхом было для него общение с детьми. Когда дочери подросли, а у него было немного свободного времени, он даже сопровождал их в магазин, чтобы помочь сделать покупки. В общении с ними был непосредствен и весел. Из поездки в Женеву в декабре 1927 года привез им в подарок два шуточных сюрприза. Один – в виде банки с джемом. Долго рассказывал о необычном вкусе ее содержимого, а когда они наконец открыли крышку, из банки выскочила резиновая змея. Вторым подарком были аппетитного вида булочки – тоже резиновые и с пищалкой внутри. В 1928 году, когда он уезжал на отдых в Румынию, дочери попросили проверить, действительно ли в Черном море черная вода. 1 октября в Констанце был составлен протокол, подписанный военным атташе Польши и подтвержденный автографом Пилсудского, что погруженная в море голубая ленточка через час не изменила своего цвета. По вышедшему сейчас из моды обычаю маршал вписывал в альбомы девочек в дни их именин трогательные стихи.

В шахматы он играл все реже, чтобы не давать повода для обид тем, кто не был приглашен на партию. По этой же причине отказался от карточных игр, хотя в свое время их любил, но по-прежнему с удовольствием раскладывал пасьянсы. Иногда при этом загадывал желания. Незадолго до смерти, когда силы его оставили, он просил, чтобы карты раскладывал один из адъютантов или младшая дочь, а сам с удовольствием наблюдал.

В 1930-е годы Пилсудский полюбил смотреть фильмы, показ которых в Бельведере организовывал один из его адъютантов. Особенно ему нравились документальные и комедийные ленты, на которых от души смеялся: «Пат и Паташон», «Флип и Флап». Слушал радио – известия и музыку. В поездки и в отпуск всегда брал с собой много книг, обязательно трилогию Сенкевича и «Хроники» Стрыйковского. Последней книгой, которую он читал незадолго до смерти, был польский перевод «Лорда Джима» английского писателя польского происхождения Джозефа Конрада (Юзефа Коженевского).

Особых мер безопасности он не признавал, в хорошую погоду ходил на службу пешком в сопровождении адъютанта, раскланиваясь с прохожими и обращая особое внимание на детей. Лишь в 1930 году, когда Фелициан Славой-Складковский доложил ему о раскрытом заговоре в рядах милиции ППС (о его достоверности существуют разные мнения), Пилсудский согласился на усиление мер безопасности при поездках, особенно в Сулеювек.

Пилсудский очень любил свою малую родину, часто сюда приезжал. В Вильно он обычно останавливался или у родственников, или в Представительском дворце. Но ему очень хотелось иметь какое-нибудь уютное пристанище на Виленщине, в сельской местности. Его родной Зулув давно уже был в руках других владельцев [233]. В 1930 году мечту маршала удалось осуществить. Согласно закону кавалеры ордена «Виртути Милитари» имели право на земельный надел. В семье Пилсудских этим правом обладали оба супруга. После нескольких неудачных вариантов наконец-то было найдено остаточное имение Пекелишки, расположенное в 16 километрах к северу от Вильно. Всего в распоряжении Пилсудских оказалось 133 гектара угодий, в том числе большое озеро площадью 73 гектара. Был сделан ремонт деревянного дома, приведен в порядок старый парк и разбит фруктовый сад. Пилсудский полюбил свою новую обитель и с удовольствием приезжал сюда на отдых, в том числе и на автомобиле. Ему нравилась быстрая езда, и он даже составлял перед выездом график движения и следил за точным его соблюдением. Однажды из Варшавы до Друскеников шофер домчал его за 5 часов 40 минут – по тем временам почти что со скоростью гоночного автомобиля.

В отдыхе маршал нуждался все больше, поскольку постоянное нервное напряжение подрывало его и так не очень хорошее здоровье. Сейчас трудно установить, кто заставил его пройти углубленное медицинское обследование в 1927 году. Скорее всего, это сделала жена, имевшая возможность наблюдать его близко и регулярно, а может, и кто-то другой, имевший непосредственное отношение к медицине. Результаты обследования, видимо, были более чем тревожными. В связи с этим Пилсудский сформулировал десять вопросов к врачам, объединенные в три группы, на которые получил 27 июня 1927 года неутешительный ответ. Он гласил, что с медицинской точки зрения по причине переутомления «маршал временно не способен ни к какой службе» и ему необходим немедленный отдых продолжительностью три-четыре месяца. Врачи назначили достаточно строгую диету (употреблять в пищу только белое мясо и овощи, полностью отказаться от алкоголя, крепкого чая, черного кофе и супов на мясном бульоне, ограничить потребление жидкости четырьмя стаканами в день, выкуривать ежедневно не более 12 сигарет) и неутомительные пешие прогулки. Рекомендовалось регламентировать время и скорость поездок на автомобиле. Но самое главное, даже в случае выполнения пациентом всех этих предписаний, ему следовало наполовину сократить объем своих служебных обязанностей [234]. Это было более чем серьезное предупреждение. Но он им пренебрег, поскольку на кону была судьба создаваемого им режима, отождествляемого с высшим благом Польши.

Установление режима санации происходило в достаточно благоприятной экономической обстановке. Уже в начале 1926 года в ряде отраслей наметилось оживление хозяйственной конъюнктуры, велись переговоры о внешних займах. Затянувшаяся стачка английских горняков повысила в Западной Европе спрос на польский уголь. Правительство Бартеля в экономической сфере практически продолжило курс прежних правительств, признало необходимость государственной поддержки сельского хозяйства и промышленности, но без внедрения механизмов государственного регулирования, пообещало сохранить главные социальные завоевания. Это обеспечивало ему нормальные отношения и с имущими классами, и с трудящимися.