Геннадий Матвеев - Пилсудский

По-иному развивалась ситуация в политической области. Сохранение за парламентом ряда его функций породило у депутатов иллюзию, что существует возможность отвоевать потерянные в пользу режима позиции. Бюджетная комиссия сейма существенно урезала проект бюджета на последний квартал 1926 года, особенно расходы военного министерства. Несмотря на противодействие правительства, сейм остался при своем мнении. Более того, 24 сентября он выразил вотум недоверия министру внутренних дел генералу Казимежу Млодзяновскому и министру по делам культов и народного образования Антонию Суйковскому. Географ и статистик, профессор Главной торговой школы Суйковский мало подходил на роль министра, но он был крестным отцом старшей дочери Пилсудского, а его жена – подругой Александры Пилсудской (как мы помним, государственную казну маршал не опустошал, в остальном же оставался типичным восточноевропейским политиком). После этого кабинет подал в отставку в полном составе, продолжая исполнять свои обязанности до формирования нового правительства. В этой ситуации Пилсудский, отдыхавший в тот момент в Друскениках, сделал ход, приведший парламентариев в замешательство.

27 сентября президент Мосьцицкий назначил кабинет в прежнем составе. С формальной точки зрения такое решение не противоречило конституции, но фактически это была откровенная издевка над парламентом. Теперь сейм должен был или смириться с очередным поражением, или сделать ответный ход. 30 сентября сейму предстояло голосовать за урезанный им более чем на 40 миллионов злотых правительственный проект бюджета на последний квартал года. Причем участники голосования знали, что уже есть решение правительства о досрочном роспуске парламента и президент якобы готов подписать соответствующий декрет. Тем не менее они бросили вызов режиму, утвердив скорректированный проект бюджета. И вновь столкнулись с совершенно неожиданным ответом власти.

Бартель подал президенту прошение об отставке кабинета. Это лишило сейм возможности поставить вопрос о доверии правительству. А дальше последовали маневры, вызвавшие всеобщее удивление. Президент отставку Бартеля принял и 2 октября назначил новое правительство, на этот раз во главе с самим Пилсудским. Одновременно была закрыта сессия сейма, так что парламент не имел официальной возможности выразить свое отношение к случившемуся. Это был прием борьбы с парламентской оппозицией, к которому режим будет прибегать еще не раз, пока не обеспечит себе большинство мест в сейме и сенате.

Одновременно оппозиция столкнулась с еще одной фигурой ее устрашения. В ночь на 1 октября группой офицеров в собственной квартире был избит депутат от национальной демократии Ежи Здзеховский, активно настаивавший на сокращении государственных расходов, в том числе на армию. Возбужденное по этому поводу следствие закончилось ничем. Когда Ратай затронул этот сюжет в разговоре с Пилсудским, тот ответил, что это не его дело: пусть Здзеховский сам ищет своих обидчиков, а он ради какого-то «мерзавца» не разрешит запятнать подозрением всех офицеров. Впоследствии жертвами хулиганских нападений офицеров окажется еще не один критик режима из числа политиков и публицистов, и ни разу следствие не найдет виновных...

Пилсудский возглавил кабинет не только из-за активизации оппозиции. Как показали события сентября 1926-го, у него было достаточно возможностей игнорировать законодателей, формально оставаясь в рамках конституции. Но через год истекал срок полномочий парламента и нужно было заниматься созданием сильной партии власти, ориентированной на диктатора, а не какую-либо идеологию. К тому же представилась прекрасная возможность привлечь на свою сторону имущие классы, прежде поддерживавшие главным образом национальных демократов и их союзников.

Сам Пилсудский, помимо премьерского, занимал еще и кресло военного министра. Он по-прежнему уделял большое внимание перестройке руководящих органов вооруженных сил с точки зрения интересов будущего главнокомандующего. Изменились функции Генерального штаба, главной задачей которого до 1926 года была подготовка армии к войне. Он постепенно превращался в личный штаб маршала и в случае вооруженного конфликта должен был сразу же стать штабом главнокомандующего. Польский Генштаб все больше отходил от модели довоенных французского или германского штабов, оказывавших немаловажное влияние на государственные дела, особенно в области внешней политики, лишился права принимать кардинальные решения в вопросах жизни армии, а также заниматься обучением и кадровыми делами офицеров. Теперь его обязанности сводились к подготовке материалов для генерального инспектора, составлению и рассылке приказов. В 1928 году Генеральный штаб был переименован в Главный штаб.

Трансформацию переживало и военное министерство, к которому переходили функции, прежде относившиеся к компетенции Генерального штаба: подготовка армии к войне и организация ее жизни в мирное время, обучение, работа с офицерскими кадрами.

Пилсудский решающим образом повлиял на польскую военную мысль и военное искусство. Теперь разработка всех вопросов подготовки и ведения войны переместилась в Генеральный инспекторат вооруженных сил. Именно Пилсудский руководил подготовкой инспекторов армии к выполнению своих будущих обязанностей. Для них же и других высших офицеров он организовывал военные игры (чаще всего в любимом Вильно) и совещания-инструктажи.

Участники военных игр вспоминали, что Пилсудский готовился к каждой из них очень тщательно. Например, выбирал 10 – 12 кандидатов в бригадные генералы и разыгрывал с ними какое-то сражение Первой мировой в Восточной Пруссии или на Волыни, то есть на вероятных театрах будущих военных действий. Представлял офицерам общую обстановку, затем выяснял их решения и просил зафиксировать их письменно. Ознакомившись с ответами, он на следующий день ставил новые задачи. Результаты игр учитывались им при присвоении очередных воинских званий и продвижении по служебной лестнице.

Маршал не был сторонником разработки оперативных планов, требующих длительной предварительной подготовки, предпочитая импровизацию. Он еще в годы революции 1905 – 1907 годов сделал для себя вывод, что ни один из великих полководцев никогда не имел готового плана всей военной кампании, поэтому считал возможным ограничиться планированием первой стадии войны – концентрации сил. Возможно, определенную роль играло и его, принявшее со временем почти болезненный характер, стремление к сохранению тайны. Он даже заставил инспекторов армии и их офицеров, занимавшихся разработкой оперативных планов, приносить клятву о неразглашении тайны главному военному капеллану епископу Станиславу Галлу.