Геннадий Матвеев - Пилсудский

Следует сказать, что все более очевидная дискредитация парламента не встречалась со сколько-нибудь массовым общественным протестом, в том числе и со стороны демократической интеллигенции, так горячо реагировавшей накануне мая 1926 года на все мнимые нарушения демократических свобод. Режим «санации» достаточно успешно укреплял свое влияние в различных слоях общества. Этому хорошо служили благоприятная экономическая конъюнктура, положительный внешнеторговый баланс, превышение государственных доходов над расходами, резкое сокращение безработицы. После переворота, правда, сменилось три правительства, но эти смены имели скорее формальный характер. Никаких поворотов в политике не происходило, инспиратором деятельности и верховным контролером кабинетов оставался Пилсудский.

Росту популярности режима в обществе служила проводившаяся правительством в атмосфере гласности борьба со злоупотреблениями людей, связанных с домайским режимом. Многим нравилась практика работы генерала Славой-Складковского на посту министра внутренних дел. Он постарался упростить процедуру подачи и рассмотрения жалоб граждан на местах, прилагал серьезные усилия по сокращению бюрократического аппарата, что всегда встречается с общественным одобрением, хотя и не всегда служит пользе дела, любил совершать неожиданные инспекционные поездки и визиты с немедленным наказанием виновных. В довершение своих подвигов генерал обязал всех сельских домовладельцев иметь уборные и регулярно белить их известью (эти сооружения еще долго называли «славойками»).

Наконец, пилсудчики неплохо овладели приемами политтехнологий, умело играя на чувствах патриотизма, гордости за осуществленную мечту не одного поколения поляков – возрождение Польши и блестящие победы над ее врагами. Контролировавшиеся режимом печать и радио, военизированные, молодежные, женские, детские и другие общественные организации активно трудились над внушением своим членам чувства глубокого почитания деяний маршала и его верных легионеров, насаждением в их сознании культа вождя и отца нации. День именин маршала стал практически национальным праздником. Сам он обычно в этих мероприятиях не участвовал, уезжая с семьей во вторую столицу Вильно. Коллективы государственных учреждений и школ, воинские части слали ему в этот день благодарственные послания и пожелания здоровья, счастья и новых свершений во благо родины. Наиболее пышно дату 19 марта, за два месяца до смерти именинника, отметили в 1935 году в Варшаве. Накануне, после многолюдного митинга на площади его имени, его участники прошли по так называемой Королевской трассе до Бельведера. Вечером в Большом театре состоялось торжественное собрание с участием президента. В день именин на военном аэродроме Окенче (рядом с современным варшавским аэропортом) был открыт памятник маршалу, созданный на деньги, собранные среди летчиков полка. В Варшавской филармонии, в присутствии президента, правительства и дипломатического корпуса, состоялась премьера фильма о жизни Пилсудского.

В ноябре 1928 года Варшавский городской совет принял решение о переименовании Саксонской площади в площадь Пилсудского. Затем в общественных учреждениях стали устанавливать его бюсты. Вначале его еще об этом спрашивали, но, услышав в ответ: «Ставьте, что хотите», лишних вопросов не задавали. Города поочередно присваивали ему почетное гражданство, дети присылали фотоальбомы о своей счастливой жизни при новой власти.

В начале 1934 года юридический факультет Ягеллонского университета в Кракове выдвинул кандидатуру Пилсудского на Нобелевскую премию мира. А в июле того же года городской совет Кракова принял решение насыпать в честь Пилсудского курган на возвышенности Совинец.

В домайские годы люди устали от нестабильности, черного пиара, бесконечных разоблачений политических противников в подготовке к установлению какой-то фашистской диктатуры, о которой не так уж и много поляков имели четкое представление. А пилсудчиковская пропаганда предлагала им позитивный образ государственного руководителя, культивировала идеологию «радостного творчества» на благо всего народа и государства. Именно государство, его интересы, процветание и безопасность были обозначены как главные ориентиры в деятельности режима. И не случайно, ибо Пилсудский был уверен, что полиэтническое общество Польши (национальные меньшинства составляли более трети ее населения) можно было сплотить лишь вокруг идеи культа государства. В целом же в пропаганде режима уже в первые полтора года его существования отчетливо просматривались черты, характерные для государств с авторитарными режимами. А поскольку занимавшиеся этой деятельностью люди неплохо ориентировались в общественных настроениях и ожиданиях, умело смешивали правду, полуправду и неправду, то им удавалось добиваться неплохих результатов. Был создан настолько сильный миф и культ Пилсудского, что он живет в обыденном сознании многих поляков даже сейчас, в начале XXI столетия.

Низведение парламента первого созыва до роли статиста в государственной жизни не было главной целью режима, поскольку с августа 1926 года судьба законодательного органа и так полностью находилась в руках Пилсудского. Он не планировал также запрета легальных политических партий, за исключением революционных и радикальных сепаратистских организаций. Неслучайно Пилсудский еще летом 1927 года решил проводить выборы в новый сейм на основании прежнего избирательного закона, отдававшего предпочтение партиям перед независимыми кандидатами. Дискредитируя парламент, Пилсудский метил не столько в сам институт как таковой, сколько в представленные в нем оппозиционные партии. Диктатору легко было помыкать сеймом потому, что режим не имел в нем собственной фракции, а были лишь противники, временные попутчики и деморализованные парламентарии, которых никак нельзя было считать надежной опорой «санации».

С приближением срока полномочий парламента первого созыва перед режимом во весь рост встала задача завоевать в новом составе законодательного органа максимально большое число мандатов. Несомненно, оптимальным вариантом было бы обеспечить себе квалифицированное большинство, чтобы иметь возможность изменить конституцию и проводить через сейм все законопроекты правительства. Не следует думать, что режим стал готовиться к выборам лишь с ноября 1927 года. Как известно, в парламентский период у Пилсудского не было собственной партии, а число настоящих пилсудчиков со стрелковой, легионерской и пэвэовской родословной не превышало нескольких десятков тысяч человек, так что их никак нельзя было считать достаточной силой для достижения поставленной цели. Ситуации не меняло появление в лагере победителей так называемой «четвертой бригады» (в легионах, как мы помним, было три бригады), то есть разного рода карьеристов, приспособленцев и просто энергичных людей. Единственный опыт участия пилсудчиков в выборах в 1922 году оказался неудачным.