Виктор Абкин - Воспоминания

Вошли в Гурзуф, на улицах ни одного человека. В одном переулке почувствовали запах печеного хлеба. Подошли к пекарне, а там только выдали очередную выпечку и стояло несколько человек, ожидая продажи. Вот тут-то мы почувствовали страшный голод и, зайдя в эту пекарню, взяли по 2 буханки белого горячего мягкого хлеба на человека. Когда вышли к Ялтинской дороге, а это километра три подъема от Гурзуфа, хлеба у нас уже не было. Все съели, и неудивительно — ведь мы уже двое суток не ели. Нельзя же считать полмешка сухофруктов на 33 человека. Ялтинская дорога оказалась пустынной, и мы двинулись по обочине в сторону Ялты, будучи все время настороже.

В район Массандры подошли уже под вечер, поливаемые мелким нудным дождем, и заметили справа от дороги какие-то здания, возле них армейские кухни (походные) и несколько красноармейцев. Значит, тут находится какая-то часть. Зашли в ограду и расположились под огромным деревом, которое в какой-то мере предохраняло от дождя. Политрук пошел выяснять вопрос о питании. Оказалось, что здесь стоит саперный батальон, ужин кончился и накормить нас они не могут. Теперь уже вместе с политруком пошли снова к комбату, его не нашли, а его комиссар после довольно жарких переговоров дал распоряжение накормить наших людей и пригласил нас поужинать с его командным составом. Поели и начали выяснять, что они тут делают. Оказывается, стоят эти саперы тут вторую неделю, посылают отдельные группы на задания по подрыву дорог, занимают помещения бывшего санатория и спокойно ожидают указаний от своего командования. На вопрос, знают ли они, где фронт, где противник, говорят, что линия обороны проходит где-то у выхода дороги из заповедника на Ялтинскую, что там противник задержан. Слышали ли они что-нибудь о бое под Биюк-Ламбатом? Говорят, что кое-что об этом слыхали, что там погибла, обороняясь, какая-то часть, но это дало возможность организовать еще одну линию обороны на стыке дорог, которую до сих пор успешно обороняют наши войска. Когда мы им сказали, что мы из тех погибших при Биюк-Ламбате, нам не поверили, а мы их не стали уверять. Во всяком случае договорились, что мы остаемся с ними, пока не найдем свою часть. С саперами мы пробыли двое суток, а 8.11.41 г. батальон получил приказ выступить и двигаться на Севастополь. Наша рота в качестве прикрытия транспорта с саперным имуществом двигалась вместе с батальоном и днем пришла в Ялту. Остановились на отдых в здании техникума. Тут была группа студентов, которые, сидя на своих чемоданчиках, ожидали прибытия машин, чтобы эвакуироваться из Ялты. Куда должны направиться, они не знали. Жалко стало ребят и девчат. Ясно было, что никто за ними не приедет и останутся у немцев. Предложил им присоединиться к нам и в конечном счете довел их до Севастополя. Дальнейшая их судьба мне неизвестна.

Через пару часов двинулись дальше. Прошел слух, что фашисты стараются отрезать дорогу на Севастополь по старой Ай-Петринской дороге Бахчисарай — Ялта через Ай-Петри. Движение значительно убыстрилось. Дождь, слякоть, холод — моя шинель осталась на подводе, на мне только плащ-палатка — создавали «прекрасное» настроение. Начала сказываться усталость. Ведь двигались мы без привалов — нужно было быстрее проскочить через стык дорог Ялта — Ай-Петри в районе Алупки. Подкреплялись только вином. Жители растаскивали ларьки, магазины, винные подвалы и не скупились снабжать нас всевозможными винами. Кстати, на дороге подобрал двух девочек школьниц, которые шли из Ялты домой с рюкзачками, полными муки. Их родители послали в Ялту за продуктами, прослышав, что там открыли склады. Помогли им донести их небогатый трофей. В результате безостановочного 16-часового движения мокрые, голодные, уставшие до предела прошли Байдарский туннель (Байдарские ворота) и к часу ночи остановились в часовне на самом перевале. Дальше не было сил двигаться, и мы на каменном полу этого храма Божьего, подстелив под себя кто что имел, заснули как мертвые. Конечно, никакой охраны не выставляли, и нас можно было взять голыми руками. Семьдесят километров отмахать за 16 часов без единой остановки что-нибудь да значит. Только рано утром пришли в себя и начали спуск в Байдарскую долину. Появилось солнце, хоть немного обогрелись, но с солнцем прилетели самолеты противника и хорошо нас пробомбили и обстреляли из пулеметов. Были, конечно, убитые и раненые. Рядом со мной лежал фельдшер нашего батальона. После налета обнаружили, что вся пола его шинели, которая была сантиметрах в 15–20 от моей головы, полностью изрешечена пулями. И для него, и для меня 15–20 сантиметров решили: жизнь или смерть. На войне как на войне. Все решают секунды, сантиметры и просто счастье, ибо предусмотреть в мелочах ничего нельзя.

По верхней дороге, через Сапун-гору пройти уже нельзя было, она была под обстрелом противника. Нас направили по нижней Балаклавской дороге. Везде устанавливались орудия, рылись окопы — создавалась линия обороны. К середине дня дошли до Севастополя и тут надолго застряли, попав на какой-то распределительный пункт, где шла сортировка прибывающих людей по военным специальностям, краткий опрос и распределение по частям. Наших саперов сразу отделили и направили на соответствующие работы. Нас, несмотря на предъявленное удостоверение, что мы из отдельного особого батальона штаба 51 армии, направили в какую-то часть, оборонявшую подступы где-то в районе Черной речки. Так началась Севастопольская страда. Правда, нас накормили, выделили участок обороны, показали командира батальона, выдали боеприпасы, а дальше началась обычная фронтовая жизнь.

Немцы не скупились на бомбежки, артобстрелы, минометные налеты. По-моему, мы попали как раз во время первого штурма Севастополя. Здесь хорошо почувствовали, что такое массированные бомбежки, когда в воздухе беспрерывно висят самолеты и бомбят, бомбят, бомбят…

Больше нигде мне не приходилось испытывать столь жестоко силы организма. У меня появилась странная на первый взгляд особенность — во время сильных бомбежек или артобстрела я засыпал. Как только очередной налет кончался, просыпался как ни в чем не бывало. Находясь на передовой, мы все время искали связи со штабом армии и наконец узнали, где он находится. Всякими правдами и неправдами удалось послать одного сержанта в штаб, чтобы сообщить о нас и узнать, что дальше делать — оставаться в этой части или возвращаться в свой батальон, если он существует. В конечном счете получили предписание со всеми оставшимися людьми явиться в штаб армии. А командование действующей части не пожелало нас отпускать — пусть, говорят, дают замену. Через несколько дней нас все же отпустили, и мы наконец-то добрались в расположение своего батальона, который находился в здании строительного техникума. Оказалось, что часть батальона, когда нас оставили в Алуште, была брошена в заповедник перекрыть дорогу на Ялту, т. е. туда, куда мы не успели дойти. Весь командный состав батальона, за исключением пом. по хозчасти, двух или трех командиров взводов, комиссара и отсекра батальона и отсекра комсомола, которого кто-то видел мчащимся через Ялту на велосипеде, и двух политруков, оказался налицо. И тут мы подверглись длительному пристрастному допросу особистов, которых интересовало, где эти недостающие люди из командного состава. Началась вновь служба по охране штаба армии. Питались мы в штабной столовой. В первый день появления в столовой я встретил недоуменные взгляды моих знакомых командиров и никак не мог понять, в чем дело, пока один хорошо знакомый интендант второго ранга не подошел и сказал: «А ты, оказывается, жив. Мы получили данные, что ты геройски погиб в бою под Биюк-Ламбатом». Что было ответить на это? Я только с усмешкой сказал: «Нет, я геройски не погиб, а геройски остался жив и, как видишь, нахожусь здесь».