Исай Абрамович - Книга воспоминаний

И никто из них не обратил внимания на пророческие слова Бухарина:

«Сейчас речь идет не о нормальном различии в политике, но о сохранении партии и государства и о самосохранении противников Сталина…»

Все говорило о том, что в лице Сталина они имеют дело с необычным явлением, что в то время, как все они, несмотря на разногласия, являются коммунистами, Сталин свободен от всяких идей и от всяких принципов. Но, кроме Бухарина, никто этого не понял.

Зиновьев и Каменев сделали, как пишет Троцкий, из этой беседы вывод, что можно «схватиться за руль» и что «это можно сделать только поддерживая Сталина, поэтому нужно не останавливаться перед тем, чтобы платить ему полной ценой».

Троцкий же не нашел ничего лучшего, как выпустить в Москве листовку с изложением беседы Каменева с Бухариным, чем по существу предал Бухарина.

Конечно, Сталин и не помышлял о привлечении вождей оппозиции к руководству партией. На протяжении ряда лет он планомерно проводил политику постепенного отсечения — одного за другим — ленинских соратников от руководства партией, чтобы остаться одному самовластным распорядителем судеб партии и страны. Сейчас его замысел близился к осуществлению, и отступать ему не было ни нужды, ни смысла. А слух насчет поддержки его линии Троцким, Каменевым и Зиновьевым распространялся Сталиным в некоторых партийных кругах лишь для того, чтобы запутать и запугать Бухарина, внести смятение в ряды левой оппозиции, помешать оппозиционерам всех течений объединиться, а заодно, может быть, «проверить», кто как будет на этот слух реагировать.

Была еще одна важнейшая для Сталина задача: консолидировать свои силы, избавиться от старых ленинских кадров, старых большевиков не только в Политбюро, но и вообще на руководящих постах, заменить их всюду своими, воспитанными в его, сталинском, духе людьми.

К этому толкали его колебания в политических настроениях среди кадрового состава партии, даже среди поддерживавших его в борьбе с оппозициями. Чтобы предотвратить возможную смычку этих недовольных и колеблющихся с Л. Д. Троцким, Сталин решил выслать Троцкого за границу. Характерно, что при обсуждении этого вопроса в Политбюро четверо высказались против: еще не исключенные из Политбюро Бухарин, Рыков, Томский, а также Куйбышев. Об этом сообщил Зиновьеву Калинин.

Узнав о решении выслать Троцкого, зиновьевцы собрались обсудить этот вопрос. Бакаев настаивал на открытом выступлении с протестом. Зиновьев заметил, что протестовать не перед кем, так как Сталина нет в Москве. Крупская, когда Зиновьев сообщил ей о готовящейся высылке Троцкого, сказала: «Если бы и решили мы протестовать, кто нас послушает?»

Беседуя с Каменевым, Бухарин сказал: «Психологические условия для устранения Сталина еще не созрели, но созревают. Правда, Сталин завоевал Ворошилова и Калинина. Орджоникидзе ненавидит Сталина, но у него нет решимости. Но ленинградские лидеры — и Киров один из них, Ягода и Трилиссер — два заместителя начальника ГПУ — и другие готовы повернуть против Сталина. Все же он испытывает ужас перед ГПУ».

Обо всех этих настроениях в партийных кулуарах Сталин знал. Чтобы обезопасить себя от возможных неожиданностей, он приложил все усилия, все свои интриганские таланты, чтобы перетянуть на свою сторону наиболее влиятельных членов ЦК. Против тех же, кто проявил хотя бы малейшее колебание и вообще против всех старых членов партии, в которых он не мог быть абсолютно уверен, он затаил тлеющую и до времени скрываемую злобу.

Как реагировал Л. Д. Троцкий на беседу Бухарина с Каменевым, мы уже говорили выше, упоминая о выпущенной в Москве листовке. Из писем Троцкого, посланных им в августе 1928 года, явствует, что он не потерял надежды на замирение со Сталиным. Троцкий писал своим единомышленникам, что Сталин самостоятельно, без помощи левой оппозиции, не сможет осуществить левый курс и вынужден будет прибегнуть к ее помощи. «Оппозиция исполнит свой долг, писал он, — и поможет партии выправить линию Сталина». Наивность для такого опытного политика, конечно, непростительная!

Однако Троцкий категорически возражал против закулисных сделок со Сталиным. Он неоднократно повторял, что разделит ответственность за руководство только при условии установления в партии рабочей демократии, свободы мнений и критики, выборности руководства сверху донизу путем тайного голосования. Не солидаризировался он полностью и с так называемым «левым» курсом Сталина в отношении крестьянства. В тех же августовских письмах он писал, что всегда был противником жесткого административного нажима, всегда был сторонником относительно высокого налога только на зажиточных, помощи беднякам и поощрения коллективизации середняков. «Чтобы судить о политике Сталина, — писал он, — надо иметь в виду не только то, что он делает, но и то, как он это делает». Поэтому, считал он, надо сочетать поддержку «левого» курса с беспощадной критикой.

В связи с провалом сталинской политики в деревне к 1929 году наблюдалось повышение авторитета Троцкого. Среди мер, принятых, чтобы парализовать рост этого авторитета, в № 4 журнала «Большевик» за 1929 год была напечатана статья Ем. Ярославского «О двурушничестве вообще и двурушничестве троцкистов». Ярославский доказывал, что до блокирования Троцкого с Зиновьевым между позициями Троцкого и Бухарина по вопросу о кулаке не было различий.

По его словам, Троцкий до образования блока стоял за свободное развитие капиталистических отношений в деревне, а после объединения, идя на уступки зиновьевцам, занял непримиримую позицию в отношении кулака и выступил против правых. Пытаясь подкрепить это свое утверждение, Ярославский привел несколько выдержек из доклада Л. Д. Троцкого на общегородском партийном собрании г. Запорожье 1 сентября 1925 года.

В действительности Троцкий и до, и после его блока с Зиновьевым занимал одну и ту же линию в крестьянском вопросе.

Да, он считал неразумным в 1925 году мешать развитию кулацкого, или, как он выражался, фермерского хозяйства в деревне. Тогдашний уровень промышленности и сельского хозяйства, считал Троцкий, не давал социалистическому государству возможности обеспечить деревню машинами и оборудованием, необходимыми для кооперирования крестьянских хозяйств, для развития производительных сил в сельском хозяйстве. Именно поэтому партия была вынуждена допустить развитие кулацкого хозяйства.

«— Социалистическое развитие, — говорил Троцкий, — и опирается на капиталистическое, и в то же время борется с ним. Кулак, богатый крестьянин, который продает хлеб через посредство государства, позволяет государству получать иностранную валюту, за которую мы можем ввозить машины для наших заводов. Это — плюс, это — содействие приближению к социализму.