Роберт Форте - Тимоти Лири: Искушение будущим

Х. С.: Не знаю, но что-то во мне противится положительному ответу на этот вопрос. Одним из подобных вспышке молнии открытий, которое я сделал во время моего первого психоделического опыта, было, как я рассказывал раньше, внезапное осознание того, что я понятия не имею, что такое благоговение и каким образом оно вызывает одновременно страх и восхищение. Я должен признаться, что для меня страх — составная часть психоделического опыта. Каждый раз, когда я приближаюсь к моменту, за которым может последовать потеря контроля над собой, я испытываю страх. И если это эндемично опыту, страх может препятствовать открытому восприятию психоделика. Так что я не уверен, что неприятие психоделиков непременно ведет троице Полицейского и т. д. Это может скрываться в самой природе этих веществ.

Р. Ф: Однажды ты рассказывал мне о том, как в семидесятых годах ты встретился с Тимом в Швейцарии. И он сказал тебе кое-что, что имеет отношение к вашей теме.

Х. С: Я знаю, о чем ты говоришь, да, это имеет значение. Мы с Кендрой были в числе участников трехнедельного семинара по Юнгу и Казантакису в Швейцарии, и я как-то узнал, что Тим тоже был в стране. Я нашел его через отделение IFIF, и мы договорились встретиться в городе неподалеку от места проведения семинара. Это было вскоре после его побега из тюрьмы — самая потря сающая история, которую я слышал, — и у него была темная аура разыскиваемого преступника. Он ворвался в город в характерном стиле, на заднем сиденье ревущего Харлей-Дэвидсона, которым управлял его тамошний приятель. Я был очень рад снова увидеть его на свободе, и мне запомнилось, что он сказал в самом начале того. нашего разговора. «Никто не меняется, не правда ли, — Хьюстон?» Как и многие другие наблюдения Тима, это было достаточно верно. С нами обоими много чего приключилось за это время, и вот мы встретились опять, в тысячах милях от Кембриджа, в другой стране. Но я по-прежнему в своем духовном странствии, которое стало главным для меня еще до того, как я познакомился с Тимом и психоделиками. А он по-прежнему в бегах и не в ладах с законом, изгнан отовсюду, так же как раньше из Уэст-Пойнта, Гарварда и Сихуатанехо.

Р. Ф.: До сих пор существует конфликт между Материалистическим «научным» видением мира и эквиетическим. И его можно разрешить, в каком-то смысле, при помощи психоделических наркотиков. Можно и в научном ключе увидеть, с точки зрения систематики, что божественное существует, что сакральное реально, что понимание Бога может быть более фундаментальным, чем утверждения материалистов. Можно доказать реальность мистического опыта.

Х. С.: Ее можно доказать для меня, но мне не нужны доказательства — я верил в правоту мистиков еще до своего приобщения к психоделическому опыту. Но я боюсь, что точно так же дела обстоят и с неверующими. Материалисты должны согласиться, что психоделики могут генерировать мистический опыт, но в самих этих экспериментах нет ничего, что заставило бы людей поверить, что они рассказывают нам истину о том, как устроен мир. Когда Бертрана Рассела спросили, был ли у него когда-нибудь мистический опыт, он ответил: «Много раз». — «И что вы с ним сделали?» — «Я отбросил его».

Р. Ф.: Я стараюсь следовать за мыслью Хаксли сейчас. Как он сказал в своем раннем тексте под названием «Визионерский опыт», составленном при участии Лири в Копенгагене: «Биохимические методы, как я полагаю, это наиболее мощное и убедительное средство для транспортировки нас в тот иной мир, который существует в настоящем. Я думаю, как отметил и профессор Лири сегодня, что они открывают огромное поле сис-тематических экспериментов для психологов, поскольку теперь стало возможным осваивать территории сознания с минимальными издержками для здоровья тела, территории, котррые раньше были почти недостижимы, разве что при использовании чрезвычайно опасных наркотиков, если не иметь в виду тех редчайших людей, которые могут попадать в этот иной мир спонтанно. (Конечно, это очень трудно и для них попадать туда намеренно, "дух дышит, где хочет", как правило, люди с этим спонтанным даром не умеют им управлять.) С такими наркотиками, как псилоцибин, стало возможным для большинства людей попадать в этот иной мир без особых проблем и почти безо всякого вреда для здоровья».

X. C.: Мудрый человек. Я не припомню ничего из того, что я читал у Хаксли, что вызвало бы у меня сочинения в истинности прочитанного. Но обрати внимание на определение в отрывке, который ты привел. В нем говорится, что психоделики — это «наиболее убедительный», но не самый убедительный способ превратить скептиков в мистиков.

Р. Ф.: Я принимаю это различие, но тем не менее, не кажется ли тебе странным, что богословские семинарии и монастыри игнорируют этот «наиболее убедительный» способ достичь божественного откровения? Религиозная тренировка или метафизическое откровение — вот, похоже, идеальный контекст для этих наркотиков.

Х. С: В этом я с тобой полностью согласен. Хотя, конечно, общество будет продолжать противиться их — легализации, и даже в нелегальном их использовании оно должно быть избирательным, так сказать. С тех пор какУоссон опубликовал свою потрясающую книгу «Россия, грибы и история», так и случилось, что мир разделился на две половины — для одной «грибы» и все, что с этим связано, значит очень много, если не все, в то время как другой половиной воспринимается с опаской, как поганки.

Р. Ф.: На той самой конференции в Копенгагене Хаксли задал вопрос: «Конечно, мы подходим сейчас к философской проблеме: каков метафизический статус этих видений, каков их онтологический статус? Необходимо углубиться в эту проблему, и, я надеюсь, кто-нибудь рано или поздно сделает это». Хотел бы я знать, сможем ли мы когда-либо сделать это в рамках нашей культуры?

Х. С.: Хаксли сделал это, и Уильям Джеймс, Гордон Уоссон и Альберт Хофманн тоже. Ты углубляешься в эту проблему, и я тоже углубляюсь в нее в своем ключевом эссе «Приносят ли наркотики религию?», которое было включено более чем в двадцать книг, в основном учебников. Так что суть твоего вопроса сводится к тому, начнет ли общество придавать этому вопросу то внимание, которое он заслуживает.

Кто знает? Как поет Боб Дилан: «The answer is blowing in the wind» («ответ знает только ветер»). Хотя я не отчаиваюсь. Я никогда не думал, что доживу до таких времен, когда меня пригласят в ведущий университет читать лекцию на тему «Психоделики и религия», и что потом эта лекция будет широко опубликована. Это было в университете Северного Иллинойса, два года назад. У меня было чувство, что я снова в Гарварде, в те времена, когда эта тема была уважаема. Так что я до сих пор не знаю, куда мы идем. Это как Диззи Гиллес-пи, когда его спросили о будущем джаза. Он сказал: «Чувак, если бы я знал, куда идет джаз, я бы уже там был».