Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

"Можно мне добавить нечто, что вам, как мне кажется, неизвестно. В то время Гесс занимался прощупыванием возможности заключения мира, и мой убитый сын [Альбрехт] был тем человеком, который занимался этим вопросом. Он побывал в Швейцарии, где беседовал с Буркхардтом, и Буркхардт попросил его снова приехать в Швейцарию, чтобы оттуда полететь в. Мадрид для переговоров с лордом Темплвудом [Хором]. Когда сын вернулся из Швейцарии, у него снова состоялся разговор с Гессом, после чего тот улетел в Англию. Я не знаю, о чем они говорили во время той беседы".

В интервью с Эрикой Манн в Мюнхене Карл Хаусхофер сообщает больше подробностей. Где-то во второй половине мая Буркхардт согласился выступить в качестве связного между Гессом и британцами. Гесс должен был встретиться с Хором на заброшенном теннисном корте близ Мадрида. Об этом ему сообщил Альбрехт. Гесса результат встречи как будто порадовал, но, "испытывая полную неудовлетворенность из-за того, что происходило в Германии, и некую смесь депрессии, романтики и нетерпения", он решил лететь в Британию, вместо того чтобы ждать встречи в Мадриде.

Если так было на самом деле, удивительно, почему Альбрехт не упомянул об этом в своем отчете Гитлеру. Он полагал, что за полетом Гесса стоял Гитлер; хорошо зная Гесса, он считал, что пойти на такой шаг по собственной инициативе, не получив одобрения фюрера, он не смог бы. В связи с этим можно предположить, что если бы в Испании была организована встреча, Гитлер непременно знал бы о ней, и Альбрехт обязательно упомянул бы о ней в своем сообщении. Из дневника фон Хасселля также ясно, что о договоренности с Хором Альбрехт ни словом не обмолвился с Ильзе фон Хасселль. Из отчета следовало, что Буркхардт собирался провести в Англии дальнейшее зондирование с тем, чтобы полнее оценить ситуацию.

Отсюда можно сделать вывод, что из трех отчетов наибольшее доверие вызывает рассказ фон Хасселля. Что касается Карла Хаусхофера, то из его манеры изложения видно, что в момент, когда его любимый ученик должен был предстать перед судом как военный преступник, его целью было обособить его от Гитлера и фашистского режима и показать, что полет в Англию он совершил по собственной инициативе, так как отчаянно желал положить конец войне.

С другой стороны, не вызывает сомнений и то, что в то время для германских миротворцев Хор был мишенью номер один. В этом направлении, как выяснится, по просьбе Альбрехта Хаусхофера все еще действовал сотрудник германского посольства Штамер; вступить в контакт с Хором стремился также агент Риббентропа, Гардеманн, пытавшийся выйти на британца через бывшего испанского министра иностранных дел Хуана Бейгбедера, известного своими пробританскими взглядами. Тем временем усиливались слухи о присоединении Франко к странам Оси и о скоплении германских войск на испанской границе. Хор окончательно утратил душевное равновесие. 1 мая он написал письмо Идену, еще более пространное и сумбурное, чем его предыдущие послания. В нем он подытожил политическую обстановку:

"Последние недели Испанию лихорадит. Катастрофа с британскими войсками на восточном Средиземноморье, вероятно, убедит Испанию в неизбежности германской победы. Если падет Суэц, в Испании почти не останется сомневающихся в близости конца Британской империи, и она поспешит отхватить свой кусок пирога в Гибралтаре и Северной Африке, пока все не досталось немцам и итальянцам. Если же, напротив, мы сумеем удержать свои позиции в Африке и битва за Атлантику не закончится в пользу Германии, неустойчивость ситуации, как мне кажется, сохранится…"

Послание Хора вызывает недоумение; в нем практически не содержится никакой новой информации, за исключением в высшей мере странного предложения заставить Латинскую Америку способствовать сохранению нейтралитета Испании. Создается впечатление, что писал он его для успокоения души и оправдания занимаемой должности. Правда, один абзац в начале депеши позволяет предположить, что он кое-что знал из секретных сведений, на которые делал ставку Черчилль. Вероятно, эту информацию передал ему Иден, когда во время поездки по Средиземному морю останавливался в Гибралтаре:

"Уже несколько месяцев я твержу испанцам, что весна и лето 1941 года станут решающими в войне, что в течение этого периода нам предстоит ожидать жестоких ударов, но по его завершении мы окажемся на более безопасном и открытом пространстве. Я верил в то, что говорил, и они тоже мне поверили".

Трудно понять, как такой разумный и информированный реалист, как Хор, в тот период, когда германские клещи должны были вот-вот сомкнуться, мог поверить, что вскоре они окажутся в "более безопасном и открытом пространстве" уж очень эта формулировка созвучна Черчиллю, хотя кто знает, может быть, эта метафора относится к равнинам России, если только он не был посвящен в секреты Черчилля.

Не исключена возможность и того, что объяснение стресса Хора кроется в отчетах, содержащихся в делах министерства иностранных дел. Датированы они 30 апреля 1 мая, и речь в них идет о давлении Германии на Испанию. Возможно, что их материалы имеют отношение к встрече Гесса с лидером синдикатов Испанской фаланги (отличавшегося крайними фашистскими взглядами), состоявшейся в Мюнхене 30 апреля, о чем сообщалось по германскому радио.

Тем временем в Британии "Комитет двойного креста" продолжал распространять дезинформацию, граничившую с реальностью. Суть ее заключалась в том, что имеется мощная «оппозиция», готовая к заключению мира. Предназначалось ли это конкретно для Гесса, неизвестно. Много позднее Эдуард Бенеш, лидер чешского правительства, находившийся в Лондоне, из секретных источников узнал о том, что на письмо Альбрехта Хаусхофера герцогу Гамильтону ответ писала британская разведка. С МИ-6 у Бенеша были достаточно близкие связи, поскольку чешская разведывательная служба, работавшая за пределами своей страны, совместно с СИС имела в Европе превосходного агента, известного под кодовым именем А-54. Как бы то ни было, известно, что Гесс если и получил ответ, то Альбрехту Хаусхоферу его не показывал, поскольку в докладной Гитлеру от 12 мая тот писал: "Дошло ли письмо [от 23-го числа] до адресата, я не знаю. Вероятность того, что по пути от Лиссабона до Англии оно затерялось, существует немалая". Альбрехт не написал бы этого, если бы это было неправдой, так как был уверен, что Гесс держал Гитлера в курсе о ходе подготовки своей миссии. Это не противоречит и информации Бенеша.

"Комитет двойного креста", несомненно, интересовался Гамильтоном. Следует вспомнить, что цензор передал письмо Альбрехта в МИ-5 в ноябре предыдущего года, и уже через неделю после его поступления герцог взял десятидневный отпуск; следующий его отпуск с 26 января по 4 февраля 1941 года совпал с пребыванием Альбрехта Хаусхофера в Швеции. В конце марта Гамильтон взял еще два дня выходных, потом еще два дня 25 апреля, когда поехал в Лондон, чтобы увидеться с капитаном авиации Д. Л. Блэкфордом, майором Таром Робертсоном и другими офицерами разведки. Как следует из отчета, представленного им Джеймсу Лизору, там ему предложили написать Хаусхоферу, что он хочет встретиться с ним в Лиссабоне. Он проявил нерешительность. Когда у него спросили, готов ли он сделать это, он ответил: