Натан Гимельфарб - Записки опального директора

В начале ноября я получил поздравительную открытку по случаю наступающего праздника, а через несколько дней было ещё одно короткое письмо, где Сёма сообщал, что в канун праздника Дня Артиллерии, который отмечался тогда в третье воскресенье ноября, ему вручили второй орден Боевого Красного Знамени. К этому празднику ему также выдали новую офицерскую форму. Это было последнее его письмо.

Я сердечно поздравил Сёму с наградой и днём рождения, который мы всегда отмечали 25-го ноября. В письме я выразил бесспокойство состоянием его здоровья и редкими письмами. Написал также тревожное письмо Доре Абрамовне с просьбой срочно ответить: что происходит с Сёмой и нет ли необходимости в моём срочном приезде. На это письмо ответа не было.

Когда я уже собрался выехать в Харьков в конце ноября, то получил короткое письмо от военкома госпиталя о внезапной смерти Сёмы 18-го ноября 1944-го года. Сообщалось также, что он похоронен на Пушкинском кладбище с воинскими почестями и что о смерти своевременно сообщили его жене по месту жительства.

На следующий день я получил письмо от Доры Абрамовны, в котором она выражала соболезнование по поводу безвременной кончины Сёмы, которого она очень любила, как прекрасного человека и лучшего друга. Она извинялась, что не ответила на моё письмо своевременно и объяснила это тем, что выезжала к своей больной матери и почти месяц отсутствовала. Не была она и на похоронах. В моём приезде сейчас она не видела необходимости и советовала приехать весной или летом для обустройства могилы и установки памятника. Временный памятник, поставленный госпиталем, бесследно исчез и могила Сёмы стала безымянной. Исчезли, к сожалению, и личные вещи брата, что были в его тумбочке в вещмешке. Дора Абрамовна обещала позаботиться о могиле и сделать всё возможное, чтобы разыскать его вещи. Из её письма я узнал, что Шура в похоронах не участвовала и на сообщение госпиталя не прореагировала.

Страшная весть о смерти Сёмы лишила меня сна и покоя. Я совсем забросил учёбу и целыми днями бесцельно бродил по городу, а ночью неподвижно лежал на койке и смотрел в одну точку. Не было желания ни есть, ни пить, ни жить.Трудно сказать, что было бы со мной, если бы не Инна и мои друзья, которые были ко мне очень внимательны и участливы.

В начале декабря я всё же поехал в Харьков на могилу Сёмы. С помощью Доры Абрамовны с трудом добился изготовления памятника, на котором прикрепили Красную звезду и золотыми буквами написали:

Гвардии старший лейтенант Гимельфарб Семён Мойсеевич

25 ноября 1914-г. - 18 ноября 1944-г.

Он не дожил только одну неделю до своего тридцатилетия, не дождался Победы и не познал радостей жизни. Все свои силы, всего себя он отдал служению Родине и нам, Гимельфарбам, которым был беззаветно предан и которых очень любил.

Новогодние праздники и зимние каникулы прошли в уединении и печали. Намечавшиеся на это время поездки в Харьков, Немиров и Красилов по освобождению квартиры в нашем доме и переселению туда нашей семьи теперь уже не имели смысла. Дни казались длинее обычного. Ещё недавно насыщенная делами и заботами жизнь вдруг стала однообразно-пустой и бесцельной.

Отказался от организованной Выдриным интересной экскурсии по Военно-Грузинской дороге. К учёбе потерял всякий интерес. Только сейчас окончательно прозрел в том, что тратить время на изучение геологии и смежных с ней дисциплин, когда я твёрдо решил менять специальность, бессмысленно.

Общественная работа, которую до сих пор выполнял с большим желанием, больше не увлекала и стала для меня обузой. На отчётно-выборном комсомольском собрании института перед зимней сессией дал себе самоотвод по состоянию здоровья и не вошел в состав комитета комсомола.

Даже от свиданий с Инной стал уклоняться под разными предлогами. Она, конечно, понимала действительные причины моих страданий и печали и всячески старалась облегчить и разделить их. Инна пыталась отвлечь меня различными разговорами, прогулками, кинофильмами, приносила из дома и библиотеки интересные книги.

Никогда раньше я не читал так много художественной литературы. На это у меня просто не хватало времени. Теперь, чтобы чем-то занять себя, я стал читать всё подряд, что приносила Инна. Больше всего прочёл тогда книг по научной фантастике, которыми когда-то увлекался её отец и которые она бережно хранила, как память о нём.

Написал несколько писем Полечке, в которых старался поддержать и успокоить её. Жила она по-прежнему у тёти Анюты, к которой была очень привязана. Она помогала ей во всём по хозяйству и была ей по-дочернему преданна. С Шурой она не общалась и избегала её.

Тётя Анюта рассказывала Полечке, что Шура много пьёт и не может найти постоянной работы. Андрей очень редко навещал её и она жила в бедности.

Как-то, после смерти Сёмы, я получил письмо от Шуры, в котором она признавала свою вину перед Полечкой и Сёмой и просила простить её. Она хотела уехать с нами в Красилов, где обещала бросить пить, найти работу и помогать во всём Полечке.

Я долго не мог принять окончательного решения по поводу своего отношения к Шуре. Её было жалко. Не мог забыть просьбу Сёмы, который хоть и прозрел после встречи с ней и догадывался о её неверности, но всё ещё любил её, заботился о ней, просил не оставлять её в беде и помогать ей.

С другой стороны, как можно было забыть всё, что она натворила в годы оккупации, её измену Сёме, а главное - подлое предательство по отношению к Полечке?

Злость и возмущение звали к мести. Единственное, что сдерживало, была просьба Сёмы, с которой нельзя было не считаться. Я утешал себя тем, что если бы Сёма знал всю правду, он бы отверг её сам и нам бы велел забыть о её существовании.

После долгих раздумий я написал ей короткое, но очень жесткое письмо, в котором отказал ей в просьбе о прощении. Единственное, что я пообещал Шуре, это то, что мстить ей за содеянное зло я не буду ради Сёмы, который так сильно и верно любил её.

Я получил ещё одно её письмо, которое оставил без ответа. Как мне потом рассказала Полечка, Шура совсем спилась. В Немирове все знали о её беспробудных пьянках и нигде не брали на работу. Стало опасно оставлять её одну дома и родственники написали об этом Андрею, который был призван в армию. Ему дали краткосрочный отпуск и он приехал в Немиров, но никакой пользы его приезд не дал. Накануне его отъезда Шура повесилась на крыльце своего дома. Её похоронили в овраге на краю кладбища, где хоронят самоубийц и пьяниц.

Когда Полечка как-то позднее приехала из Красилова в Немиров навестить тётю Анюту и пожелала побыть на могиле у Шуры, они не могли её отыскать, так как она никем не посещалась и заросла бурьяном.