Алексей Песков - Павел I

Кстати, о веротерпимости. В вопросах веры Павел не отличался ни тупым обскурантизмом (как его бабка Елисавета Петровна), ни беспечной легкомысленностью (как его отец Петр Третий), ни осторожным лицемерием (как его мать Екатерина Вторая). Конечно, он от природы имел склонность к мистической экзальтации и, соответственно, к заглядыванию в потустороннюю беспредельность – мы знаем это по его собственным рассказам о его видениях (встреча с призраком Петра Первого, видение накануне смерти Екатерины) и по неизвестному нам в подробностях, но бесспорно имевшему место вниманию Павла к собраниям масонских лож. Однако он был слишком просвещен для того, чтобы акцентировать свой мистицизм на публике – поэтому михайлоархангельскую семантику его царствования следует расценивать прежде всего как «политическую стратагему» ( Болотов. С. 256 ), в которой вряд ли стоит преувеличивать степень выставленности напоказ интимных чувств царя. Что же касается православной церкви, то, нет спору, Павел, будучи вполне верующим человеком, относился к своей церкви не совсем так, как обычный верующий, ибо занимал особенное место русского императора – т. е. лица, по своему статусу стоящего над церковью (что он прямо продемонстрировал во время коронации). Но он отнюдь не считал православную церковь единственно возможной церковью в России. Разумеется, он не сомневался в ее исключительном праве на лидерствующее положение среди других конфессий. Однако это не означало, что другие конфессии следует угнетать, изгонять или не допускать. Он издал указы, переводящие старообрядцев в твердое легальное состояние, он ободрял иезуитов, он стал магистром католического ордена-государства, он предлагал папе Пию VII политическое убежище в России и готов был заключить политический союз с римско-католической церковью.

Поскольку все лица, упоминаемые в этой книге, интересуют нас только в отношении к императору Павлу и мы не останавливаемся здесь на судьбе отдельных персонажей его царствования, то и Суворов исчезает из действия после этой фразы. Но так как Суворов, в отличие от других персонажей, не доживет до смерти Павла, почтим его память подобающей эпитафией с комментариями:

( Киж. С. 227 )

а) Реминисценция из стихотворения Державина на смерть Суворова «Снигирь»:

б) В марте 1800 г. Павел разжаловал Суворова из национальных героев за то, что генералиссимус продолжал вести себя противно новому воинскому уставу: «Вопреки высочайше изданного устава генералиссимус князь Италийский имел при корпусе своем по старому обычаю непременного дежурного генерала, что и делается на замечание всей армии» ( Приказ Павла I от 20 марта 1800 // Суворов. С. 269 ). О статуе Суворову, которую обещано было поставить перед главным фасадом Михайловского замка, больше не вспоминали. Вместо нее поставили статую Петра Первого, отлитую еще при Елисавете Петровне и до сих пор не нашедшую места на петербургских стогнах.

в) В марте 1800 г. Суворов занедужил, сдал командование, приехал в Петербург, разболелся и 6 мая умер. Павел не хотел устраивать торжественные похороны. «За гробом шли три жалкие гарнизонные батальона. Гвардии не нарядили, под предлогом усталости солдат после парада. Зато народ всех сословий наполнял все улицы, по которым везли его тело. <���…> И в Павле доброе начало наконец взяло верх. Он выехал верхом на Невский проспект и остановился на углу императорской библиотеки. Кортеж шел по Большой Садовой. По приближении гроба император снял шапку, перекрестился и заплакал» (Греч. С. 174) .

Прапорщик Мельницкий был привлечен к следствию в 1799 г.

Поручик Кемпен был осужден в ноябре 1799 г., но каторги избежал – видимо, по протекции брата, генерал-лейтенанта; был восстановлен на службе (Эйдельман 1982. С. 174) .

Князь В. Ф. Сибирский был сослан в Сибирь в начале 1800 года; по восшествии Александра I прощен и возвращен.

Дело извозчика Козырева относится к маю 1800 г.

Вице-канцлер Никита Петрович Панин, сын Петра Ивановича и племянник Никиты Ивановича Паниных, был одним из инициаторов заговора против Павла I, наряду с И. Рибасом. Однако Панин был отставлен в ноябре 1800 г. и выслан в Москву, а Рибас неожиданно умер в начале декабря 1800 г., и организовывать революцию пришлось одному Палену. О Рибасе и Панине см. подробнее: Шильдер; Эйдельман 1982 .

История с запрещением графине Строгановой обедать в три часа дня случилась весной 1800 г.

Анекдоты о полковнике Киже и о живом мертвеце легли в основу сюжета повести Ю. Н. Тынянова «Подпоручик Киже».

Дело пастора Зейдера было решено судом в июне 1800 г.

Тугут – австрийский министр иностранных дел, Питт – английский премьер-министр, Бернсторф – датский министр.

27 февраля 1801 г. казаки выступили в поход. 18 марта 1801 г., через неделю после убийства Павла, Александр I распорядился их вернуть.

Князь Александр Куракин, уволенный от службы в сентябре 1798 г. за сообщество с мадемуазель Нелидовой, был возвращен в феврале 1801 г.; Обольянинов был в 1801 г. генерал-прокурором.

Генерал-лейтенант Аракчеев в 1801 г. являлся уже не бароном, а графом. Он, действительно, был безусловно верен императору Павлу – в его графский герб император собственноручно вписал девиз: «Без лести предан».

См.: «Ежели великий князь <���Петр II> без наследников преставится, то имеет по нем цесаревна Анна с своими десцендентами, по ней цесаревна Елисавета и десценденты, а потом великая княжна <���Наталия, сестра Петра II, умершая в 1728 г. > и ее десценденты наследовать, однако ж мужеска пола наследники пред женским предпочтены быть имеют. Однако ж никогда российским престолом владеть не может, который не греческого закона или кто уже другую корону имеет» (Соловьев. Кн. X. C. 78) .

Речь идет о двух войнах времен Анны Иоанновны: войне за польское наследство (1733—35) и русско-турецкой войне (1735—39).

Из басни В. К. Тредиаковского «Самохвал» (см.: Тредиаковский. С. 179) . Впрочем, нет никакой уверенности в том, что Тредиаковский был бит именно за эту басню, поскольку вряд ли Волынский читал «Самохвала», потому что, вероятнее всего, басня написана много позже описываемых событий и имеет в виду не Волынского, а Ломоносова. У Волынского был совсем другой повод для нападения на Тредиаковского – тому покровительствовал князь А. Б. Куракин, враг Волынского, и этого было довольно для того, чтобы Волынский мог отыграться кулаками на любом из его протеже. История удручения, доставленного Волынским Тредиаковскому, подробно изложена в доношении Тредиаковского в Академию наук – см.: Москвитянин. 1845. № 2. Отд. IV. C. 43–46 .