Генри Адамс - Воспитание Генри Адамса

Отец взял Генри с собой в Капитолий — в зал заседаний сената, в который тогда, как и еще много лет спустя, вплоть до начала туристской эры, посетители имели свободный доступ. Старая палата походила на уютный политический клуб. Стоя за спинкой вице-президентского кресла, которое теперь занимает председатель Верховного суда, мальчик знакомился с сенаторами, чьи имена в те великие дни он знал не хуже собственного. Клей, Уэбстер, Колхун [103] Колхун, Джон Колдуэл (1782–1850) — вице-президент в администрации Джона Куинси Адамса, идеолог сторонников рабовладения. еще заседали в сенате, но с ними кандидат в вице-президенты от партии фрисойлеров почти не поддерживал отношений. На мальчика же этот человеческий тип произвел большое впечатление. Сенаторы были особой породой: они носили на себе печать величия, как сюртук или медные пуговицы; они были настоящие римляне. В 1850 году сенаторам было присуще обаяние, впоследствии утраченное, а сенат в благополучные дни представлял собой приятнейшее собрание, состоящее всего из шестнадцати, или около того, членов, среди которых царил дух учтивости. И портили их не столько дурные манеры или несдержанность, сколько любовь к позе. Государственные деятели любых времен склонны держаться несколько напыщенно, но даже напыщенность менее оскорбительна, чем панибратство, будь то на трибуне или на кафедре, — а у южан напыщенность, если только она не замешана на высокомерии, выглядела весело и мило, почти забавно и по-детски добродушно, совсем не так, как у северян, скажем, у Уэбстера или Конклинга. [104] Конклинг, Роско (1829–1888) — сенатор от штата Нью-Йорк, известный своими демагогическими речами. Мальчик чувствовал себя здесь как дома, свободнее даже, чем когда-либо в бостонском Стейт-хаусе, хотя там еще младенцем любовался «треской» в палате представителей. [105] … любовался «треской» в палате представителей — резное деревянное изображение «священной трески» — основы материального благополучия Массачусетса в XVII веке — висело в зале заседаний палаты представителей штата. Сенаторы разговаривали с ним тепло и, по-видимому, в душе были так же к нему расположены: они давно знали его семью, с которой встречались в свете, и, хотя поддерживали рабство, у них не осталось личной вражды даже к Дж. К. Адамсу — с тех пор как он уже не стоял на пути своих соперников. Решительно, сенат — даже прорабовладельческий, — казалось, был расположен к нему дружески.

Этот первый шаг в сферу национальной политики оказался легкой, беззаботной, веселой, словно моцион перед завтраком, ознакомительной прогулкой по неведомому и занятному миру, где все было еще недостроено, но где даже сорная трава росла по ранжиру. Второй шаг мало чем отличался от первого — разве только тем, что вел в Белый дом. Отец взял Генри на прием к президенту Тейлору. [106] Тейлор, Закари (1784–1850) — американский военный и государственный деятель, главнокомандующий американской армии во время войны с Мексикой (1846–1848), 12-й президент США (1849–1850). Когда они туда прибыли, перед домом на огороженной лужайке пасся старый боевой конь президента Белогривый, а в доме президент принимал посетителей так же просто, словно беседовал с ними на лужайке. Президент разговаривал дружески, и Генри, насколько помнится, не испытал ни малейшего стеснения. Да и с чего бы? Семьи были крепко связаны между собой, настолько крепко, что дружеские отношения между ними не разрушило ни время, ни Гражданская война, ни всякого рода размолвки. Тейлор стал президентом не без помощи Мартина Ван Бюрена и партии фрисойлеров. Адамсы еще могли быть ему полезны. Что же касается Белого дома, то семья мальчика сама не раз в нем обитала, и, исключая восемь лет правления Эндрю Джэксона, дом этот, с тех пор как его построили, был для нее более или менее родным. Мальчик смотрел на него почти как на свою собственность и нисколько не сомневался, что когда-нибудь сам будет здесь жить. Он не испытывал трепета перед президентом. Президент — ничего особенного, в каждой уважаемой семье есть президент, в его собственной их было двое, даже трое, если считать дедушку Натаниэля Горэма, [107] Горэм, Натаниэль (1738–1796) — прадед Г. Адамса по материнской линии, в 1786 году был избран президентом Континентального конгресса. самого старого и первого по знатности. Ветераны войны за независимость или губернатор колониальных времен — вот тут еще есть о ком говорить. Но президент? Каждый может стать президентом, и — чего не бывает! — даже весьма темная личность. Президенты, сенаторы, конгрессмены — экая невидаль!

Так думали все американцы, включая тех, за кем не стояли поколения предков. Президент как таковой не был окружен ореолом, и по всей стране вряд ли кто-либо чувствовал почтение к должности или имени — только к Джорджу Вашингтону. К этому имени относились с почтением — и, по всей очевидности, искренним. В Маунт-Вернон совершались паломничества и даже прилагались усилия, чтобы воздвигнуть Джорджу Вашингтону памятник. Усилия ни к чему не привели, но Маунт-Вернон продолжали посещать, хотя путешествие было не из легких. Мистер Адамс повез туда сына, и дорога, по которой они ехали в карете, заложенной парой, дала мальчику столь полное представление о жизни в Виргинии, что его хватило на десять лет вперед. По понятиям уроженца Новой Англии, дороги, школы, одежда и чисто выбритое лицо взаимосвязаны — они часть порядка вещей или божественного устройства. Плохие дороги означают плохие нравы. Нравы, о которых свидетельствовала эта виргинская дорога, были очевидны, и мальчик в них полностью разобрался. Рабство было позорно, и в рабстве коренилась причина плохого состояния дороги, равнозначного преступлению против общества. И все же все же в конце этой дороги и конечным результатом этого преступления были Маунт-Вернон и Джордж Вашингтон.

К счастью, мальчики воспринимают противоречия так же легко, как взрослые, иначе наш мальчик, пожалуй, слишком рано набрался бы мудрости. Ему оставалось только повторять то, что он слышал: Джордж Вашингтон исключение. В противном случае его третий шаг на стезе вашингтонского воспитания стал бы для него последним. С такой позиции проблема прогресса была неразрешимой, что бы ни утверждали или, по сути дела, ни думали оптимисты и ораторы. С бостонских позиций пути к Джорджу Вашингтону не было. Джордж Вашингтон, подобно Полярной звезде, стал начальной — или, если так приятнее виргинцам, — конечной точкой отсчета, и среди непрестанного неуемного движения всех других видимых в пространстве величин он, единственный, оставался в уме Генри Адамса раз и навсегда данной величиной. Другие меняли свои характеристики: Джон Адамс, Джефферсон, [108] Джефферсон, Томас (1743–1826) — американский политический и государственный деятель либерально-демократического направления, дипломат. В администрации Джорджа Вашингтона занимал пост госсекретаря; 3-й президент США (1801–1809). Медисон, [109] Медисон, Джеймс (1751–1836) — американский государственный деятель, активный участник войны за независимость, автор проекта американской конституции 1787 года, 4-й президент США (1809–1817). Франклин, [110] Франклин, Бенджамин (1706–1798) — американский политический и общественный деятель, публицист, ученый, писатель. Был первым послом США в Париже. Его популярность в высших кругах европейского общества способствовала росту интереса к борьбе английских колоний в Северной Америке. даже Джон Маршалл [111] Маршалл, Джон (1755–1835) — американский юрист, председатель Верховного суда США, в значительной мере определивший его статус в системе управления страной. приобретали различные оттенки и вступали в новые отношения, и только Маунт-Вернон всегда оставался на том же месте, куда не вели накатанные пути. И все же, когда Генри попал туда, оказалось, что Маунт-Вернон — второй Куинси, только на южный манер. Спору нет, поместье Вашингтона пленяло куда больше, но это был тот же восемнадцатый век, та же старинная мебель, тот же старый поборник независимости, тот же старый президент.