Генри Адамс - Воспитание Генри Адамса

Много лет спустя, в 1880 году, Адамсу привелось вновь провести в Лондоне целый сезон. Посланником был тогда Джеймс Рассел Лоуэлл, так как с годами их отношения приобрели более личный и тесный характер, Адамсу захотелось познакомить нового посланника со своими старыми друзьями. [338] Адамсу захотелось познакомить нового посланника со своими старыми друзьями — Джеймс Рассел Лоуэлл в 1880 году был переведен из Испании в Великобританию. Брайт в то время входил в кабинет, хотя уже не был, даже там, самым радикальным членом, но в обществе все еще числился в фигурах экзотических. Он был приглашен на обед вместе с сэром Фрэнсисом Дойлем [339] Дойль, Фрэнсис Гастинг Чарлз (1810–1888) — преподаватель литературы в Оксфорде, автор ряда поэтических сборников. и сэром Робертом Канлифом [340] Канлиф, Роберт Альфред (1839–1905) — английский аристократ, политический деятель либерального направления. и, как всегда, говорил за столом почти один, и, как всегда, говорил о том, что было у него на душе. А на душе, по всей очевидности, была волновавшая его реформа уголовного кодекса, которой противились судьи, [341] … реформа уголовного кодекса, которой противились судьи — Брайт выступал за отмену смертной казни. и в конце обеда, за вином, Брайт громыхал на весь стол в присущей ему манере, кончив великолепной филиппикой против суда, которую произнес своим мощным голосом, и каждое слово звучало ударом молота, крушившего все, по чему он бил.

— Две сотни лет судьи Англии, верша правосудие, обрекают на смерть каждого мужчину, женщину или ребенка, присвоившего чужую собственность ценою от пяти шиллингов, и за все это время не нашлось ни одного судьи, который возвысил бы голос против этого закона. Воистину мы, англичане, нация скотов, и нас следует изничтожить до последнего человека.

Когда гости поднялись из-за стола и перешли в гостиную, Адамс сказал Лоуэллу: «Ну как, хорош?» И услышал в ответ: «Да, только чересчур неистов».

Именно в этом пункте Адамса одолевали сомнения. Брайт знал своих соотечественников, англичан, лучше Лоуэлла — лучше самих англичан. Он знал, какая мера неистовства в языке потребна для того, чтобы вогнать простейшую мысль в ланкаширскую или йоркширскую голову. Он знал, что недостанет никакого неистовства, чтобы воздействовать на крестьянина из Соммерсетшира или Уилшира. Брайт сохранял спокойствие и ясную голову. Он никогда не волновался, никогда не выказывал волнения. Что касается обличений английского суда, то это была давняя история, и не с него она началась. Что англичане — нация скотов, соглашались и сами англичане, а вслед за ними и другие нации, а вот их изничтожение представлялось им явно нецелесообразным, поскольку они, скорее всего, были не хуже своих соседей. Скажи Брайт, что французы, испанцы, немцы или русские — нация скотов и подлежат изничтожению, никто бы и глазом не моргнул: вся человеческая раса, согласно авторитетнейшему источнику, однажды именно по этой причине уже подверглась уничтожению, и только радуга еще спасает ее от повторения такого же бедствия. [342] … только радуга еще спасает ее от повторения такого же бедствия — имеется в виду библейская легенда о вселенском потопе. Радуга — символ вечного примирения создателя со своим творением. Лоуэлла в высказываниях Брайта поразило лишь одно что он обрушился на собственный народ.

Адамс не чувствовал нравственных обязательств защищать судей единственный, насколько ему было известно, класс общества, специально обученный себя защищать; но ему хотелось, даже не терпелось — как один из пунктов воспитания, — решить для себя, помогал ли Брайту его неистовый язык прийти к поставленной цели. По мнению Адамса, нет. Пожалуй, Кобден, действуя убеждением, достигал лучших результатов, но это был уже другой сюжет. Разумеется, даже англичане иногда жаловались, что устали слышать, какие они скоты и лицемеры, но, хотя их наставники им почти ничего другого не говорили, сносили это более или менее кротко; тот факт, что это правда, в целом не так уж волновал среднего массового избирателя. Волновались по этому поводу Ньюмен, [343] Ньюмен, Джон Генри (1801–1890) — англиканский священник, обратившийся в католичество и в 1879 году ставший кардиналом, автор религиозно-дидактических сочинений. Гладстон, Рескин, [344] Рескин, Джон (1819–1900) — английский искусствовед, литературный критик и публицист. Карлейль и Мэтью Арнолд. Жертвы Брайта его не любили, но верили ему. Они знали, чего от него ждать, как знали это о Джоне Расселе, Гладстоне и Дизраэли. Брайт не обманывал их ожиданий: все, что им предлагалось в практических вопросах, всегда оказывалось практичным.

Класс англичан, интеллектуально противостоящих Брайту, был, на взгляд стороннего американского наблюдателя, слабейшим и самым эксцентричным из всех. К нему относились всякого рода приспособленцы, политэкономисты, фанатические противники рабства и другие доктринеры, последователи де Токвиля и Джона Стюарта Милля. В целом как класс они вели себя неуверенно — и с полным основанием, — а неуверенность, которая в философии равнозначна высокой мудрости, убивает практическую мысль. Толпы этих людей теснились в английском обществе, претендуя на свободомыслие, но не осмеливаясь проявить сколько-нибудь значительную свободу мысли. Подобно фанатичным противникам рабства сороковых и пятидесятых годов, они тотчас замолкли и ничего не сумели сделать, когда дошло до дела. Для этой группы в литературе типичным, по-видимому, был Генри Рив, по крайней мере своей биографией. В обществе вам постоянно попадалась на глаза его грузная фигура; всегда дружелюбный, доброжелательный, обязательный и полезный, он был почти так же вездесущ, как Милнс, и еще больше занят. Издатель «Эдинбургского обозрения», Рив пользовался авторитетом и влиянием, хотя «Обозрение», как в целом вся школа вигского доктринерства, [345] … вся школа вигского доктринерства — партия вигов сложилась в конце XVII века и выступала в противовес политике консерваторов (тори) с программой реформы избирательного права и усиления полномочий парламента. К середине XIX века эта программа в целом была выполнена и на политической арене функции вигов взяла на себя Либеральная партия, опирающаяся на более широкие социальные слои. к этому времени уже начало — как сказали бы французы — выходить из моды; и, разумеется, снайперы от литературы и искусства — вроде Фрэнка Палгрейва [346] Палгрейв, Фрэнсис Тернер (1824–1897) — английский литературный критик и поэт. — клокотали и кипели при одном упоминании имени Рива. Их священный гнев был на три четверти следствием чопорных манер Рива. В лондонском обществе не знали меры в насмешках и каждого чем-нибудь выделявшегося человека награждали словом или выражением, которое за ним закреплялось. Так, все знали, что без миссис Грот не было бы слова «гротеск». [347] … все знали, что без миссис Грот не было бы слова «гротеск» — Гарриета Грот — жена известного историка, специалиста по Древней Греции Джорджа Грота (1794–1871). В высшем английском обществе было принято подшучивать над пристрастием Гарриеты Грот к ярким нарядам. В данном эпизоде имеется в виду каламбур писателя Сидни Смита: увидев миссис Грот в ярко-розовом тюрбане, Смит вслух заявил, что теперь он понимает значение слова «гротеск». И все гостиные обошла история о том, как мистер Рив, подойдя к миссис Грот, в присущей ему вычурной манере осведомился на своем литературном диалекте о здоровье ее мужа, историка. «Как поживает ученый Гротиус? [348] Как поживает ученый Гротиус? — вслед за Сидни Смитом Генри Рив попытался, но неудачно, еще раз обыграть фамилию Джорджа Грота, назвав его «Гротиусом» — именем крупного голландского ученого, литератора и общественного деятеля XVIII века Гуго де Гроота Гроция (Гротиуса) (1583–1645), широко известного в английских научных и литературных кругах XIX века. — спросил он и получил в ответ: Превосходно. Благодарю вас, Пуфендорф [349] Пуфендорф, Самуил (1632–1694) — немецкий ученый, последователь Гроция в области теории международного права. ».