Пол Феррис - Зигмунд Фрейд

Среди менее удачливых евреев среднего класса спрос на визы как в Америку, так и в Великобританию значительно превышал предложение. Британским чиновникам паспортных отделов было приказано с подозрением относиться к гостям страны, которые могут оказаться беженцами. Любого похожего на еврея нужно было «осторожно расспрашивать». Многие профессии были нежелательными – в тридцатых годах слишком многие уже потеряли работу. Англия не нуждалась в розничных продавцах, владельцах мелких магазинов и «неизвестных музыкантах». Не нужны были и рядовые юристы, врачи, дантисты. Медицинский истеблишмент выступал против врачей-чужаков, которые, как считалось, не понимают британского образа жизни.

Домашняя прислуга – в домах среднего класса она все еще часто использовалась – могла въехать в страну достаточно легко, потому что эти люди выполняли работу, которая считалась британцами неприятной. Тысячи евреек получили разрешение переехать в Англию из Австрии. Бухгалтера и учителя назывались слугами, чтобы получить визы. Колонки частных объявлений в «Таймс» ежедневно печатали:

Молодая девушка из Вены (еврейка) хорошо готовит, ищет место няни или горничной.

Две портнихи высшего класса (неарийского происхождения) ищут работу.

Венский доктор философии, 24 года, еврей, ищет место учителя, компаньона для джентльмена или личного секретаря.

Многие из тех, кто не мог уехать, – а также некоторые уехавшие, кто не смог приспособиться к новой жизни, – кончали жизнь самоубийством. В Вене это приобрело масштабы эпидемии. Макс Шур передал Фрейду слова Анны: «Не лучше ли нам всем убить себя?» «Зачем? – сказал Фрейд. – Потому что они бы этого хотели?».

Тереза Панкеева с годами стала интровертом и недовольной жизнью женщиной. У нее с мужем было достаточно средств для жизни. Бывший миллионер получал скромный заработок, а Тереза, немка, имела небольшое наследство. После аншлюса у них не было особых причин для опасений, потому что ни один, ни другой не были евреями. Но однажды она сказала ему: «Знаешь, что мы сделаем? Мы включим газ». Он начал увещевать ее, но потом решил, что разумнее не обращать внимания на эти слова.

Однажды ночью была гроза и тяжелый флаг со свастикой, который висел на каждом здании (в том числе на доме 19 по Берггассе) начал биться об окно их квартиры на верхнем этаже. Госпожа Панкеева сказала, что боится, как бы он не разбил стекло. На следующий день, 31 марта, ее муж, как обычно, отправился на работу. Когда он вернулся, кухня была заполнена газом, а его жена сидела за столом мертвая. Перед тем она забрала деньги из банка и оставила их Панкееву на столе; кроме того, она привязала флаг. Охваченный горем, Волчий Человек отправился на Берггассе в надежде встретиться с Фрейдом. Но служанка сказала: «Он болен. Он не может вас принять».

Готовился отъезд Фрейдов из Вены. У профессора было немного золотых слитков – или монет, – что тоже характеризовало его как предусмотрительного европейца. Бонапарт организовала провоз его золота через границу в дипломатическом портфеле греческого посольства. Она помогла Фрейду и Анне разобрать бумаги и выбрать то, что можно уничтожить. Они просмотрели архивы венского общества и выслали протоколы первых заседаний в Нью-Йорк. Часть библиотеки Фрейда была продана. Молодой фотограф Эдмунд Энгельман запечатлел квартиру на снимке, не пользуясь вспышкой, чтобы не привлекать внимания. Кроме того, он сделал фотографию для нового паспорта. Фрейд не мог уехать, пока его имущество не оценено и не уплачен налог на выезд из страны. Без этого даже сам президент Рузвельт не добился бы, чтобы его отпустили.

Из– за этой задержки часть сопровождающих уехала раньше, чем сам Фрейд. В списке кроме него было пятнадцать имен: Марта, Минна, Анна, Мартин с женой Эсти (и двумя детьми), внук Фрейда Эрнст Хальберштадт, дочь Матильда с мужем. Макс Шур с женой (и тоже с двумя детьми) и домашняя работница Фрейдов. Минна уехала 5 мая; Мартин -14 мая, а до него – его жена и дети; Матильда с мужем отправились 24 мая. Фрейд писал Минне, которая уже была в Лондоне, в безопасности, что их все еще задерживает налог на выезд. «Мы стоим в дверях, как человек, который хочет выйти из комнаты, но обнаруживает, что его пиджак прищемило».

25 мая Фрейд узнал, что налог, двадцать пять процентов номинального имущества, составил 31 329 рейхсмарок, которые нужно было заплатить 21 июня. Поскольку его банковские счета уже были конфискованы, а фонды в Голландии нелегальны, он не смог бы найти эту сумму в Вене. За него 4824 доллара заплатила Мария Бонапарт, и позже он возвратил ей долг. Этой весной она оказала еще одну услугу – если не самому Фрейду, то истории психологии: изъяла переписку с Флисом из сейфа Ротшильда, теперь принадлежавшего гестапо, и отвезла письма во Францию.

Фрейд был свободен. Он должен был подписать документ, в котором говорилось, что власти обошлись с ним «со всем уважением и вниманием, положенным моей научной репутации». Джонс пишет в своей биографии, что Фрейд спросил, можно ли что-нибудь добавить, и дописал ироничное предложение: «Я могу сердечно порекомендовать гестапо любому», но Джонсу рассказал об этом Мартин, и эта история не более чем вымысел. Указанный документ был впоследствии обнаружен, и на нем стоит только подпись Фрейда. Возможно, он сказал сыну, что хотел бы такое написать.

Он собирался ехать вместе с Мартой, Анной, врачом, который должен был заменить Шура в последний момент, потому что тот заболел, служанкой и собакой чау-чау по кличке Лан. Четыре сестры Фрейда жили в Вене и никуда не поехали. Пятая, Анна, богатая вдова Эли, была в безопасности в Нью-Йорке. В Вене были три вдовы – Роза, Митци и Паула – и незамужняя Дольфи. Джонс писал, что Фрейд и его брат Александр оставили на их содержание сто шестьдесят тысяч австрийских шиллингов, или восемь тысяч фунтов. Неизвестно, как Фрейд смог оставить такую сумму, не привлекая к себе внимания и не увеличив свой налог на выезд.

В письме, которое Фрейд писал Бонапарт из Лондона в том же году, говорилось: «Мы не в силах обеспечивать их здесь, в Англии». Он предполагал, что деньги, которые он им оставил, «возможно, уже конфискованы и обязательно будут потеряны, если они уедут». Он добавил, что думал о том, чтобы устроить их на французской Ривьере: «Но будет ли это возможно?» Четыре старые женщины, которые наверняка не хотели уезжать из привычных мест, не считались большим приоритетом. Лагерей смерти тогда еще не было.

Фрейд в последний раз попрощался с ними. В 15. 25 в субботу, 4 июня, он вместе с остальными сел в «Восточный экспресс» на Западном вокзале. Их сопровождал член дипломатической миссии США в Вене. В предрассветные часы воскресенья, проехав двенадцать часов по Австрии и Германии, поезд достиг границы в Келе. Немецкая таможня ими не заинтересовалась, и они пересекли мост через Рейн в Страсбург, оказавшись во Франции и на свободе. Принцесса и Уильям Буллитт встретили поезд на вокзале в Париже, и Фрейды остановились в доме Бонапарт. Она передала Фрейду чек на его золото, которое ждало его в Лондоне.