Тамара Катаева - Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции

У Лили случилась судьба символа, живущего дольше, чем живут генетические наследники. В любом случае вдова Васи (Васильевича) Катаняна по какому-то рукоположительному праву имеет прав на архив Маяковского больше, чем что-то (кто-то, естественно), зародившееся без ведома и желания Маяковского (его биологические дети). Это как в священстве: личные качества иереев – их личные трудности, вернее, трудности их личного спасения, а благодать у законно рукоположенного самого пьяного батюшки, – такая же, как у самого жертвенного подвижника, – апостольская, переданная беспрерывно по прямой.

Архив Маяковского передавался строго по любви. И прислушивающиеся к доводам крупной круглоглазой феминистки из Америки, очень действительно похожей на недалеких, дремучих сестер Владимира Владимировича, больше чем к профессиональным – добросовестно профессиональным, – не состоящим в неоспоримом кровном родстве наследникам Лили Брик, которая единственная что-то значила для САМОГО Маяковского, демонстрируют зоологический подход к правам личности. А ведь Маяковский должен что-то значить сам по себе, полагать у своей воли наличие прав не меньших, чем у продукта жизнедеятельности своих тестикул, разве не так?

Вот разворот дневников Лили Брик: «Реф революционный фронт искусств> был переполнен. Володя вступил эффектно. Осю слушали очень внимательно. Володя зря прерывал слишком громкими и остроумными вставками – мешал. Он зря сделал второй и третий доклады, зря так длинно крыл Сельвинского. Оппонентам не дал говорить, кроме Инбер. Ответил Ося очень складно… Володя стал совсем профессионал-выступатель перед платной публикой».

БРИК Л. Пристрастные рассказы. Стр. 191. Это не кто-то сказал, чтобы указать на гибельную роль Лили Брик, это она в нем заметила сама. Все это можно объяснять как угодно, вплоть до того, что он хотел быть как можно более полезным СВОЕЙ РЕСПУБЛИКЕ, что он хотел поэтически СРАБОТАТЬ побольше, поударнее, – сущность поэтического поприща утеряла для него истинное значение. Он хотел хорошо трудиться и на это хорошо жить – просто для того, чтобы знать, что это ему под силу.

Ну и Лилечке нравится. «На улице встретили Полонскую с Володей и Яншиным по бокам под ручку – тусклое зрелище» (Там же. Стр. 190). Письмо от Эли про Татьяну: «она конечно выходит замуж за франц note 30виконта. <> Представляю себе Володину ярость и как ему стыдно» (Там же.

Стр. 191).

Это были платные женщины, по которым он тоже хотел стать профессионалом. Оговоримся сразу: платные – только для него, это он не хотел ничего дармового, и Нора Полонская была платной только для Маяковского он сам хотел за всех платить и за Полонской видел назначенную цену: муж, карьера, родители. Бросит все – значит, у него хватило чем заплатить. Даже самая отпетая авантюристка вряд ли клюнула бы на такие перспективы: было видно, что он ни капли не влюблен и даже не азартен, просто раздражен и эгоистичен: будет по-моему или… что? Для себя – застрелился, для нее – ославил в предсмертной записке. Тут же он страдает по Татьяне – Полонской даже этого объяснять не стал, и Лиля ходит стороной, как лесник: погонит – не погонит? Норе не было ни одной зацепочки, чтобы уважаемого Владимира Владимировича всерьез воспринимать. И он этого не знать не мог, за что ж было обижаться? И Татьяна Яковлева тоже подсластила пилюлю: ну как тягаться с виконтами! Даже слово-то какое, титул какой не бог весть какой высокий, но звонкий, и тем не менее для него – вот ОНА не захотела. Что бы было «товарища правительство» и ей не попросить что-то отстегнуть из гонораров?

Зинаиду Николаевну тоже кремировали. Она была готова к повторению участи Лили Брик. Рядом с ее мужем Пастернаком его сын уже положил свою мать, Евгению Владимировну.

Ольга Ивинская умерла в 1996 году. Самые были времена, чтобы и ее к Пастернаку в могилу доложить. А что? Заброшенное переделкинское кладбище переживало те же трудные времена, что и вся страна.

Почему Мария Вениаминовна Юдина хоронила Зинаиду Пастернак? Почетность попастернаковского вдовства уже перешагнула необходимый приличиями срок – после смерти Пастернака прошло шесть лет, да и какие приличия нужно было соблюдать Юдиной, уже и к его смерти едва передвигавшей ногами? Что еще могло привезти ее к чужому катафалку? Общего у Юдиной и петербургской консерваторки Зинаиды Еремеевой была только музыка. Только положение достойной почитательницы (надо было быть не меньше чем достойной) могло вызвать у Юдиной ответное чувство долга.

«Когда в 1966 году в похоронном автобусе на пути в крематорий я сидел у гроба вместе с Марией Вениаминовной Юдиной, то заметил, как она шевелит губами и крестится».

ОЗЕРОВ Л. Сестра моя – жизнь //Воспоминания о Борисе Пастернаке. Сост. Е.В. Пастернак, М.И. Фейнберг. Стр. 446.

Ничто не может приучить человека к мысли о скоротечности жизни. На сколько хватает воображения, человек играет со своим временем и с прожитым временем доступных его полю зрения людей – и все забывается. Самые наглядные и азартные игры, грубые и простые – как в шашки на щел-баны, «в Чапаева» – это перезахоронения и подзахоронения. Давно надо бы забыть, а родственники делят. Дележ (под него надо подводить базы оправданий и бывших реальных событий) приобретает абсурдный постельный оттенок.

Молодой сильный мужчина Евгений Пастернак против воли смертельно больной и старой – она не снизила темпы своего старения, взятые с пятнадцатилетнего возраста, и к середине шестидесятых была мужественной (мужеподобной и окаменелой) развалиной – вдовы похоронил свою мать в могиле своего отца. При здравствующей вдове в могилу ее покойного супруга похоронили чужую женщину. Чужой для вдовы молодой мужчина решил, что его мать этого заслуживала. Евгений Борисович был моложе Ольги Всеволодовны и борьбу развернул над ложем смерти.

Анна Саед-Шах: «<���…> дело было <���…> в признании статуса. Помните, как Сталин пригрозил Крупской, что, если она будет себя неправильно вести, он назначит Ленину другую вдову. А Ольга Ивинская очень активно претендовала на роль вдовы гения. И, если я не ошибаюсь, старший сын Пастернака Евгений готовил на эту же роль свою мать, первую жену Бориса Леонидовича».

Наталья Анисимовна Пастернак: «При живой еще Зинаиде Николаевне Женя захотел похоронить свою мать вместе с отцом. Но в конечном итоге не получилось, и он захоронил ее рядом, прямо у дороги. Зинаида Николаевна категорически не хотела устраивать из могилы поэта общежитие жен и просила не хоронить ее там. Урна с ее прахом простояла больше десяти лет в кабинете. И, когда отняли дом, волю вдовы все-таки нарушили. Теперь она лежит рядом со своим мужем».