Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

В окружении холмов, покрытых густым лесом, вьется серая нитка дороги, вбирающаяся в Глебовку. На ней, как бусинки, — автомашины, танки, тягачи, бронетранспортеры…

Вот в дальнем конце ее вспухли серо-голубые кусты — это группа Стародуба приступила к работе. Наш ведущий, капитан Балин, мастерски выдерживает курс, группа идет, как в одной связке. Огня зениток нет. То ли фашисты еще не подтянули их сюда, то ли попросту прозевали нас.

— Сброс! — голос Димыча.

— Точно по цели! Отличная фотография получится, — со знанием дела докладывает Лубинец. — Снабдили металлоломом фашистов!

Бросаю взгляд на землю — плотная завеса дыма накрыла всю дорогу. На западной окраине станицы пожар, над ним взлетают искристые головешки рвутся снаряды, мины…[119]

На обратном пути, у Туапсе, встретили немецкую летающую лодку «Дорнье-24». Балин решил с ходу атаковать ее. Эскадрилья перестроилась, стрелки открыли огонь из всех стволов. Трассы наших ШКАСов буквально хлестали по черной махине, но «дорнье» медленно отвернула и ушла в сторону моря. Встреча не была неожиданностью. В полку много слышали о появлении этой новинки, мы имели указание уничтожать До-24 всеми имевшимися у нас средствами.

На Черном море эти трехмоторные двухкилевые гидросамолеты появились в августе 1942 года. Они стали активно действовать на всем протяжении наших коммуникаций от Поти до Новороссийска, выслеживая подводные лодки, корабли и ударные группы авиации. Мощно вооруженные, с надежной броневой защитой, немецкие летающие лодки стали опасными соперниками наших морских разведчиков типа МБР-2, превосходили их по своим летно-тактическим данным. В первые же дни несколько МБР-2 были сбиты ими. Взаимодействуя с итальянскими торпедными катерами, До-24 создали напряженную обстановку на наших коммуникациях. Командованием ВВС ЧФ были приняты экстренные меры для борьбы с летающими лодками и торпедными катерами противника. На аэродромах вдоль всего побережья Кавказа в постоянной готовности к вылету находились группы наших Пе-3, Ил-2 и истребителей.

Итак, первая наша встреча с «дорнье» к успеху не привела. Что ж, будем надеяться на следующую.

Проявив фотоснимки, узнали результаты удара. Эскадрилья Стародуба уничтожила двенадцать автомашин противника, наша — пятнадцать. Командир полка объявил всем участникам вылета благодарность.

Однако стрелки все не могли успокоиться после встречи с «дорнье».

— Эх, если бы нам вместо ШКАСа пушчонку какую-нибудь захудалую поставили! — сокрушался Никифоров.

— Послушай, а если влупить этой каракатице в баки? — предположил Лубинец.

— А ты знаешь, где они расположены?

— Не расстраивайтесь, друзья, — подошел майор Пересада. — В ближайшее время на нашу машину поставят крупнокалиберный пулемет Березина.

— Вот это здорово! Это же и в самом деле почти пушка![120]

Капитан Балин тут же дал указание срочно выучить материальную часть нового пулемета, при первой возможности пострелять из него на земле.

— Вот если бы еще и «эрэсы» поставить… — мечтательно проговорил комэск.

— Да, это была бы сила! — подхватил Пересада. — Наверно, думают и об этом. На всякий случай доложим твое предложение в бригаде. Летающие «катюши»! Да мы бы тогда из их «дорнье» лепешку сделали! И из катеров…

На следующее утро узнали, что 4 сентября на рассвете немцы вышли к северо-западным окраинам Новороссийска. Был получен приказ: уничтожить войска противника в Гайдуке и Владимировке. На Гайдук идет первая эскадрилья, на Владимировку — вторая.

Обе группы взлетели, взяли курс на северо-восток. Погода ясная, видимость отличная. Стрелки начеку, бортовое оружие снято с предохранителей.

Соединившись с группой истребителей, обходим Новороссийск справа. Белый город проглядывается сквозь мглу, окраины и вовсе заволакивает густой дым…

Владимировка встречает нас сильным заградительным огнем, но она — не наша цель. Балин маневрирует, проходит дальше. Вот и Гайдук.

— Два "сто десятых" заходят в атаку! — взволнованный голос Лубинца.

Дробно застучали пулеметы, красные нити протянулись к истребителям врага. Оттуда сноп строчек хлестнул по нам.

Маневрировать поздно — боевой курс. Каждая секунда кажется вечностью. Наши истребители завязали бой, в небе стало тесно. Сколько их, «мессеров»? Трассы хлещут со всех сторон, куда ни взгляни — огонь. Руки изо всех сил сжимают штурвал, за ними приходится следить, как за чужими, чтобы против воли не отвернули от опасности, не бросили самолет в сторону, вниз. За хвостом самолета комэска пронеслась очередь, следующая полоснула по левому крылу нашей машины. От мысли, что снаряд может угодить в бомбы, холодеет в груди. Тогда от нас останется один дым. Скорей бы бросал черт Димыч! Никитин то и дело вытирает рукой пот, целится. Над нами черной тенью проносится «мессер», и в этот момент чувствую, что бомбы оторвались от машины…[121]

Истребители прикрытия прочно связали «мессеры» боем, дают нам возможность уйти. Над морем даже дышать становится легче.

— Правда, Дима, жарковато было над Гайдуком?

— А тут на Кавказе всегда жарко.

Ишь ты, как будто бы я не видел, как он парился в своей кабине! Штурман угадывает мои мысли, не скрываясь стаскивает шлемофон, отирает лицо.

— Конечно, в это время года могло быть попрохладней…

Атака была настолько внезапной, что штурманы не успели открыть огонь. Вереницы светлячков потянулись к нашим машинам. Боевой разворот, и снова атака. Но на этот раз мы встретили их плотным огнем. Балин повел группу с набором высоты, чтобы увеличить носовым пулеметам сектор обстрела. Три раза Ме-109 заходили на нас, и каждый раз дружный, организованный огонь стрелков и штурманов вынуждал их отойти ни с чем. Затем подоспели наши истребители, связали их боем и обеспечили нам выход из опасного района.

Дома нас ждало задание: повторить налет на тот же район, после чего прибыть на новое место базирования — на более отдаленный аэродром, в пятнадцати километрах восточнее Сухуми. На наш прежний аэродром на мысе перелетит 40-й авиаполк, поскольку у Пе-2 и СБ меньший радиус действия, чем у наших ДБ-3ф.

Штурман полка капитан Тимохин указал на карте варианты захода на новый аэродром, сообщил прогноз погоды на вторую половину дня, опознавательные сигналы. Самолеты тщательно проверили, дозаправили горючим, снабдили боеприпасами. Моторы взревели, и аэродром опустел.

На первом же развороте Балин собрал группу в строй. Незаурядное мастерство нашего комэска восхищало каждого, кто хотя бы раз вылетал вместе с ним на задание. Мне-то оно было известно еще с довоенного времени, когда мы вместе служили в 4-м минно-торпедном авиационном полку на Тихоокеанском флоте.