Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

К вечеру полк облетела весть о подвиге воздушных стрелков Смоленского и Фадеева.

При бомбежке перевалов на самолете Трошина отказали замки бомбодержателей. Две бомбы зависли под центропланом. Все попытки освободиться от них ни к чему не привели. Садиться с бомбами — больше половины шансов снова взлететь на воздух, но уже в виде мельчайших осколков, обломков, липкой, розоватой пыли…

Выход нашли стрелки. Проникли в бомболюк, невероятными усилиями сняли несколько бомб, перетащили в фюзеляж самолета. Вывернули взрыватели. Снова вернулись в бомболюк. Повторили все с остальными бомбами. Затем, пробив аварийным ломом дыры в полуоткрытых створках, Смоленский ощупью вывернул взрыватели из бомб, зависших на внешней подвеске.

Скромные, до сих пор незаметные ребята.

— С такими можно в огонь и в воду! — сказал майор Стародуб.

Командир полка представил обоих к правительственным наградам.

Вечером на открытой веранде школы Гриша Сергиенко [161] давал импровизированный концерт. У него был приятный, выразительный голос. Аккомпанировал на гитаре и подпевал Миша Петроченко. Знакомые довоенные и военные песни. Их слушали так, что могли бы позавидовать и профессиональные артисты. Действительно, "после боя сердце просит музыки вдвойне", как говорилось в одной из фронтовых песен. Кто мог подумать тогда, в тот ласковый сентябрьский вечер, что вскоре одного из двух этих певцов не будет с нами…

К ночи погода испортилась, по крыше забарабанил дождь. Снова я долго не мог заснуть. Неужели нервы? Душу охватил страх. Что за летчик с растрепанными нервами? Изо всех сил старался внушить себе "Спать, спать, спать"!

Утром первым вышел на крыльцо, взглянул на небо. Дождь кончился, но все вокруг заволокло туманом. Значит, вылетов сегодня не будет. Пожалуй, и к лучшему. Но через час поднялся ветерок, туман поредел, и мы вылетели на разведку. Машина с трудом оторвалась от липкого, расквашенного чернозема, послушно легла на заданный курс. Прилуцкий уткнулся в карту, деловито орудуя навигационной линейкой.

— Над чем колдуешь? — попытался я разговором рассеять смутное беспокойство, оставшееся в душе после полубессонной ночи.

— Проверяю расчеты, — как всегда бодро откликнулся Коля. — Погодка-то не балует! Лучше сейчас потрудиться, чем после плутать.

Мешать ему не стоило.

— Ну ладно, колдуй!

— У нас не колдовство — математика!

Подошли к заданному сектору. Для начала решаю проверить толщину облаков — на случай встречи с истребителями. Предупреждаю Прилуцкого. Слой оказался не толстым, через несколько минут мы уже в чистом небе. Глаза слепнут от ярких лучей, внизу белоснежные дюны.

— Командир, через пять минут точка начала поиска!

— Иду вниз!

Поверхность моря ровная, светлая. Вывожу машину в горизонтальный полет, приступаем к поиску. Стальная, безжизненная гладь. [162] Неужели опять вернемся, ни с чем? Правда, майор Пересада говорит, что в разведке отрицательный результат — тоже результат. Но это мало утешает.

— Командир! Справа на дистанции семисот метров — перископ!

На светлой родной глади четко, как на контрастном фотоснимке, виден черный колышек. Перед ним невысокий бурунчик, позади белая пенистая полоска. Сомнения нет!

— Штурман, приготовиться…

Пока разворачиваюсь, перископ исчезает.

— Тоже не дремлют! Вот шельма! — ругается Лубинец. — Ну подожди, я тебя подкараулю…

Бомбить предполагаемое место бесполезно: фугаски взорвутся у поверхности, а лодка наверняка ушла на глубину.

— Были бы противолодочные бомбы… — досадует Прилуцкий.

— Ладно, штурман, мечты потом. Дай радисту координаты!

Панов берется за ключ, на далекую землю летят сигналы морзянки.

Галс за галсом продолжаем утюжить море. Час, другой, третий…

— Слева перископ! — голос Лубинца.

Начинаю разворот, до боли в глазах всматриваюсь в море. В самом деле, что-то есть. Может, на этот раз не упустим? Штурман открывает бомболюки, припадает к прицелу.

Сближаемся и вдруг видим — обыкновенный топляк, торчком плывущее бревно.

— Фу, черт…

Общий хохот.

— Перископ без лодки! Где лодка, Лубинец?

— А что я ее… носом чуять должен? Что я, кот, что ли?

— Не кот. Ты сокол! Должен видеть и сквозь воду.

Вскоре нам на смену прилетел экипаж Андреева. Берем курс к дому. Зорко следим за воздухом. Это стало законом — бдительность до самого аэродрома. Истребители противника шарят повсюду. На днях «мессершмитты» сбили Пе-2, когда он заходил на посадку. Экипаж чувствовал себя уже дома, беспечность оказалась роковой…[163]

Пока мы вели разведку, звено, возглавляемое летчиком Трошиным и штурманом Зимницким, с ведомыми Казанчуком и Алексеевым, летало бомбить плавсредства в Феодосии. Враг встретил нашу тройку сосредоточенным огнем еще на дальних подступах, прицельно отбомбиться не удалось, бомбы попали в пакгаузы и причалы, вызвав многочисленные пожары на территории порта.

Экипажи Стародуба и Беликова нанесли удар по войскам противника на перевале Санчаро, а затем дважды успешно заходили на штурмовку, поливая гитлеровцев пулеметными очередями.

На земле, на море и в воздухе шли ожесточенные бои. Они не прекращались ни на минуту. Ни днем, ни ночью не смолкали пулеметные очереди, грохот пушек, завывание авиационных моторов. Воздух пропитался тротиловой гарью, дымом пожарищ, тленом. Тонули корабли, взрывались самолеты, горели танки. Израсходовав резервы и убедившись в бесплодности дальнейших атак, враг в конце сентября перешел к обороне. На земле наступила оперативная пауза, но для нас передышки быть не могло. Бомбоударами мы поддерживали наши закрепляющиеся войска, громили колонны техники и живой силы противника, эшелоны на железнодорожных станциях, наносили удары по перевалам Кавказского хребта, по кораблям в портах и в море, ставили минные заграждения, вели ближнюю и дальнюю разведку…

25 сентября на рассвете вылетели на воздушную разведку вдоль Кавказского побережья с целью поиска кораблей и подводных лодок противника. Стояло прозрачное осеннее утро с легкой дымкой у горизонта. Коля Прилуцкий внимательно всматривался в рябоватую поверхность моря, искрящуюся тысячами солнечных бликов. Через час заметил перископ, а еще через полчаса все мы увидели субмарину, шедшую в надводном положении. Атаковали. После нескольких пулеметных очередей лодка погрузилась, исчезла под водой. У Керченского пролива обнаружили две быстроходные баржи, выпустили по ним весь боекомплект.

Только приземлились — очередное задание: нанести удар по противнику у Чернореченской. Вылетаем тремя [164] звеньями. Первое ведет Стародуб, второе Казанчук, третье — я.