Мария Ватсон - Данте. Его жизнь и литературная деятельность

Корсо Донати ворвался со своими приверженцами в город, и несколько дней Черные опустошали его огнем и мечом. Последняя синьория, члены которой принадлежали к партии Белых, принуждена была до времени отказаться от власти. Вновь избранные приоры принадлежали к Черным, и —как всегда практиковалось при раздорах тогдашних итальянских общин – победоносная партия воспользовалась властью, попавшей в ее руки, для жестокого притеснения побежденной партии. В течение 1302 года из числа Белых около 600 человек были приговорены к смерти или к изгнанию. Их обвиняли в разных преступлениях, но, конечно, почти во всех случаях обвинения служили лишь предлогом, чтобы отделаться от противников. В числе многих постигла та же участь и Данте: декретом от 27 января он был обвинен во взяточничестве, утайке общественных сумм, подкупе, агитации против папы и Карла Валуа и присужден к уплате пяти тысяч флоринов, а если уплата эта не последует в течение трех дней, – к конфискации всего имущества и во всяком случае к изгнанию из Флоренции на два года, с лишением навсегда права занимать какую-либо общественную должность. Затем 10 марта появился новый декрет, гласящий, что так как Данте не заплатил денежного штрафа и не явился лично, то, если его удастся захватить флорентийским властям, он будет сожжен живым на костре.

Изгнание в те времена, когда человек ближе и теснее срастался с родной ему почвой, имело совсем другое значение, нежели теперь. Насильственная разлука со всем дорогим в жизни становилась решающим событием для всего дальнейшего существования. Изгнанные Белые соединились с высланными прежде из Флоренции гибеллинами, к которым они и раньше тяготели больше, чем Черные, и пытались произвести несколько вооруженных нападений на Флоренцию. Данте тоже вначале пристал к ним. По политическим своим убеждениям Данте, бывший гвельф, теперь становится ревностным гибеллином. Когда, собственно, произошел в нем этот переворот, нельзя указать с точностью. Вероятно, он подготовлялся уже давно. Происходя из гвельфского рода и воспитываясь в этих традициях, Данте придерживался взглядов своей партии, не вдумываясь еще в них самостоятельно. В период занятий философией он почувствовал потребность размыслить о политических вопросах, чтобы иметь и на этот счет свое суждение. Результатом было то, что он осознал несостоятельность гвельфства как политической системы; ему казалось, что своими бедствиями Италия была обязана преимущественно гвельфам, сошедшим с пути чести и добродетели. Данте сделался гибеллином и остался им до конца жизни. Вообще же говоря, он не был человеком партии в собственном смысле этого слова: всякая узкая партийность была ему крайне несимпатична. Он был слишком просвещенный патриот, слишком высокий гражданин, чтобы усвоить себе, соприкасаясь с партиями, мелкие и эгоистичные их интересы. В сущности, он не стоял ни за гвельфов, ни за гибеллинов, ни за Белых, ни за Черных, а просто был приверженцем и защитником идей, имевших в виду лишь одно: благосостояние отечества, – чего нельзя сказать об остальных, маскировавшихся той или другой вывеской для прикрытия личных целей.

В среде союзников, Белых и гибеллинов, проснулись вскоре раздоры, ревность, ссоры – все те нечистые страсти, которые так часто вызывает изгнание среди побежденных. Подобное общение не могло долго нравиться человеку с таким возвышенным духом, как у Данте. Видя, что его не понимают ни гвельфы, ни гибеллины, Данте сосредоточивается в самом себе и, как он сам гордо провозгласил, образует один свою партию, он – «союзник самого себя». Это случилось, вероятно, в 1303 году, когда поэт отправился в Верону, ко двору Бартоломео делла Скала. Белые предприняли еще несколько попыток силой или миром вернуться во Флоренцию, но усилия их оказались тщетными, и в 1307 году все надежды изгнанной партии рухнули. Данте вел скитальческую жизнь, испытывая лишения, принужденный обращаться к чужой помощи, для того чтобы поддерживать свое существование. В 1304 году в письме по поводу смерти Алессандро ди Ромена он пишет племянникам последнего, Оберто и Гвидо, что бедность препятствует ему явиться на похороны их дяди. Такому гордому человеку, как Данте, было, конечно, особенно тяжело обращаться к чужой милости, жить от подачек меценатов. Он поистине узнал, «как горек хлеб изгнания и как тяжело подниматься и спускаться просителем по чужим лестницам». Страдания Данте увеличивались еще тоской по родине. Хотя в нем были космополитические черты и он сам говорит про себя: «Для меня отечество – весь мир, как для рыб – море», все же при этом ярко горела в нем любовь к настоящему отечеству. Это видно из его постоянных заявлений в стихах, письмах и так далее, из слов его о сочувствии ко всем несчастным, «но более всего к тем, которые, томясь в изгнании, видят родину только во сне». Как трогательна жалоба поэта на первых страницах «Пира», написанного им между 1306 и 1309 годами. «Я скитаюсь как бедный странник, почти как нищий, – сетует здесь Данте, – по всем местностям, где говорят языком Италии, показывая всюду против воли рану, нанесенную мне судьбой. Поистине, я уподобляюсь лодке без парусов и руля, прибиваемой к разным гаваням и берегам сухим ветром, которым дышит скорбящая бедность». По форме «Пир» сходен с «Новой Жизнью»; это тоже сборник стихотворений и прозы, только в «Новой Жизни» главное – стихи, а здесь – наоборот. Сочинение это осталось неоконченным; существует лишь введение и три комментария к трем стихотворениям. Писал его Данте с целью популяризировать школьное знание, сделать доступным большинству «привилегированный хлеб науки». Это великое, достойное намерение, это сознательное желание просветить невежественный, темный народ – нечто необычайное и новое для тех времен. Другое нововведение Данте – язык: он пишет не по-латыни, а по-итальянски. Никто еще до него в ученых исследованиях, трактующих о метафизике, практической философии и естественной истории, не осмеливался употреблять народный язык. Сам Данте считает нужным оправдываться в этом и посвящает девять глав, то есть почти весь первый трактат, объяснению, почему он это делает. Со свойственной ему страстностью приступает он здесь к защите итальянского языка, нападая на тех, кто относится презрительно к родному языку и предпочитает ему чужие. Данте называет их «отвратительными», «низкими» и восклицает: «Стыд и вечный позор дурным итальянцам, которые восхваляют народный язык других стран, а унижают свой собственный».

«Пир» – нечто вроде философской энциклопедии; но философия Данте – философия схоластиков; она в подчинении у богословия. Тут масса знаний, но главный интерес сочинения не в научных взглядах Данте, – не это наиболее характерная сторона книги и ее значения. Отличительная черта поэта та, что он все чувствует необычайно горячо и сильно, все у него становится тотчас же аффектом, страстью. И знание не остается у него мертвым достоянием, накоплением ученых подробностей, как, например, у Брунетто Латини, но везде просвечивает и примешивается его могучая индивидуальность. Любовь его – идеализация; он смотрит на нее с философской точки зрения, но сама философия превращается у него в любовь; философия – «любящее общение с мудростью», как он ее определяет. И в научном мировоззрении Данте сохраняется уголок для фантазии, и здесь встречаются у него образы, полные красоты. Он и в науке находил поэтический элемент. Занятие наукой, по его словам, – «изучение известного предмета умом, влюбленным в этот предмет».