Мария Ватсон - Данте. Его жизнь и литературная деятельность

Всюду и везде, как бы он ни углублялся в отвлеченную область, действительность все-таки встает перед ним. Так, например, говоря в «Пире» о справедливости и образах правления, он восклицает: «О несчастная, несчастная моя родина, какое я чувствую к тебе сострадание, когда читаю и пишу о вопросах, касающихся государственного правления!»

Одной из блестящих и высших заслуг Данте останется навсегда то, что он сделал с целью дать перевес в Италии народному итальянскому языку над латинским. Как и в «Пире», то же стремление руководит поэтом и в другой его книге: «De eloquentia volgari» («O народном красноречии»), написанной неизвестно когда, – некоторые полагают, что в конце жизни, другие, что около 1308 года. Сочинение это должно было состоять из четырех частей, так как на четвертую часть несколько раз указывается заранее; но оно прерывается на четырнадцатой главе второй части и остается неоконченным по неведомым нам причинам. Данте начинает здесь с происхождения языков вообще и излагает свое учение о национальном языке. Быть может, в области языкознания, если мы взглянем на дело с теперешних позиций, Данте выказывает научную несостоятельность, делает ошибки. Но при этих недостатках сочинение Данте имеет большие достоинства, особенно с точки зрения установления единства в языке. К тому же сама мысль книги показывает нам смелость его ума. Он единственный из современников сумел подняться от употребления народного языка к теоретическому осознанию его духа. У него в первый раз читатель находит научное исследование тех вопросов, которые оставались совершенно неразработанными Средними веками. Сочинение это – один из важных источников по истории итальянского языка и национальной итальянской литературы. В нем – свидетельство того огромного значения, которое Данте всегда придавал национальному языку. Очевидно, при написании этой книги поэт руководствовался не только филологическими, научными целями, но и патриотическим чувством. Вот как выражается Витте по этому поводу: «Нигде Данте не проявляет своего патриотизма так великолепно, как в тех случаях, когда он, подобно сыну, защищающему мать, берет под свою защиту язык своего народа от презирающих его латинистов. Это было главнейшее благо, которое он мог дать и действительно дал своему народу, – именно единство национального языка и национальной литературы. Не его вина, конечно, что он не мог дать ему и единства политического».

Указать точно все города и пункты, где был Данте во время своего изгнания, совершенно невозможно; только кое-какие местности этого грустного скитальчества доподлинно известны из некоторых документов. Таковы, например, Падуя, Арно, Казентино и так далее.

В то время как Данте все еще предавался мечтам о возвращении во Флоренцию, перед ним неожиданно, совершенно с другой стороны, мелькнул луч надежды на освобождение Италии, на осуществление его идеала о всемирной монархии, с императором во главе светской власти и с папой – во главе духовной. На императорский престол вступил Генрих VII, граф Люксембургский, который проявил решимость возвратить императорской власти силу и величие, утраченные ею после падения Гогенштауфенов, и провозгласил первым и настоятельным условием этого благоденствие Италии, уничтожение всяких партий и восстановление общего мира.

Еще в «Пире», излагая философские истины, поэт высказал и свой политический символ веры, так как для него политика и философия не были обособлены, а сливались воедино. Чтобы человечество достигло еще на земле своего назначения, то есть счастья, оно нуждается в мире; но раздоры царят везде, если во главе правления не стоит единый всемирный монарх, который ничего не желает, так как все ему подчинены, и потому правит, руководствуясь справедливостью и поддерживая общий мир. Нечто, напоминающее идеал правления, созданный Платоном в его «Республике», воодушевляло, по-видимому, и Данте. В его глазах всемирный монарх есть существо, уже по природе своей склонное покровительствовать, а не порабощать. Он равен всем, потому что имеет одинаковую власть над всеми; он должен охранять справедливость и свободу, – эти основы человеческого счастья. В правильно устроенном государстве, как говорит Аристотель, хороший человек – вместе с тем хороший гражданин, а в дурно устроенном и хороший человек – дурной гражданин.

Политическая теория Данте, бывшая отвлеченным идеалом, как будто могла осуществиться, когда Генрих VII в октябре 1310 года перешел Альпы и явился с армией в Италию. И действительно, он имел самые благородные намерения: он желал учредить общий мир, согласие и благоденствие. Преисполненный радости, Данте спешит взглянуть собственными глазами на избранника Божьего, на политического мессию. Он не сомневается в успехе предприятия нового императора и, чтобы способствовать «святому делу», пишет латинское письмо к королю и народам Италии с надписью: «Всех и каждого: королей Сицилии и Неаполя, римский сенат, а равно герцогов, графов, марк-графов и народы Италии – смиренный итальянец Данте Алигьери из Флоренции, безвинно изгнанный из отечества, просит о мире». «Возрадуйся, Италия, – говорит поэт, – близок тот, кто освободит тебя из темницы нечестивых и отдаст свой виноградник в руки других рабочих, которые, когда придет час жатвы, соберут плоды правды и справедливости. Притесненные пусть надеются и верят, император будет равно справедлив и мягкосердечен ко всем».

Но враждующие непримиримые партии итальянских городов вовсе не желали равной для всех справедливости и мягкосердечия. Они продолжали свои распри, и в особенности Флоренция стала средоточием сил, противодействующих начинаниям Генриха VII. Тогда 31 марта 1311 года Данте пишет письмо к «нечестивым флорентийцам». Он доказывает им важность собственно Римской империи, необходимость и благо всемирной монархии. Он упрекает своих соотечественников в злоупотреблении свободой, которую они обращают в деспотизм, и предсказывает им страшное наказание за их нераскаянность. Конечно, флорентийцам не могло понравиться подобное письмо, и когда несколько месяцев спустя указом синьории многие изгнанники из партии Белых были возвращены во Флоренцию, Данте оказался среди тех, числом около тысячи, кого амнистия не коснулась. Чтобы побудить медлившего Генриха VII действовать энергичнее, Данте снова пишет ему, причем говорит, что на него «смотрят, как на новое солнце, появившееся, чтобы разогнать скопившиеся тучи». Поэт советует императору не медлить, описывает состояние Италии, сравнивая ее с мифической гидрой, которой недостаточно отрубить одну голову, а надо нанести удар в самый источник жизни, в сердце. Эта гидра – все непокорные итальянские города, а главное зло – Флоренция. Она – змея, жалящая свою мать, паршивая овца, заражающая все стадо, и так далее. Страстное участие Данте в этих политических событиях указывает на его горячую натуру. Он не колеблется, не сомневается, он такой же энтузиаст в своих политических убеждениях, как и в философских и богословских взглядах.