А. Никонов - Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность

Нет, в нем много было гордости и сознания собственного достоинства, если он решил отказаться от солидной пенсии, чего не сделало бы большинство его современников, и серьезно говорил об оставлении Франции. Ведь, предлагая Монтескье в виде утешения за неудачи пенсию, герцог д'Эстре, его друг, не хотел оскорбить его.

Значит, в нравах того времени было утешаться подобным образом. Вольтер при случае пускал в ход прямую лесть, Бюффон, когда Сорбонна стала к нему придираться, отрекся от всех еретических мест своей книги и сам смеялся потом над этим.

Чтобы пользоваться каким-либо влиянием во Франции XVIII века, необходимо было быть принятым в высшем обществе, а оно не терпело в своей среде людей, слишком резко выделявшихся своими поступками, и налагало свою печать на всякого соприкасавшегося с ним человека.

Монтескье отправился из Парижа 5 апреля 1728 года, а вернулся во Францию в апреле 1731 года, то есть провел за границей три года, причем довольно быстро объехал всю Европу и лишь в Англии пробыл около полутора лет. Он посетил Австрию, Венгрию, направился было в Турцию, но вследствие политических замешательств из Белграда свернул в Италию, посетил страны по Рейну и Голландию. Всюду он входил в самые тесные контакты с придворными кругами, где его охотно принимали как человека уже известного своими трудами, как члена академии, а отчасти благодаря рекомендации многочисленных старых и новых друзей. Знакомился он с дипломатами, политическими деятелями, учеными, не пренебрегал и простыми смертными; осматривал все достопримечательности, изучал нравы каждой страны и ежедневно заносил на бумагу свои впечатления и мысли. Монтескье говорит: «Многие платят прогоны за почтовых лошадей, но путешественников между ними мало». Действительно, таких путешественников, как он, найдется немного. Он вынес из своих путешествий такое знакомство с посещенными им, часто очень спешно, странами, какого не имеют иногда лица, живущие в них годами. Монтескье умел сразу схватывать характерные особенности каждой местности, быстро входить в интересы населения, уловить самую сущность политического и социального положения страны. Положим, ему благоприятствовало все: слава, высокое положение, богатство. Эти путешествия стоили немалых денег, но Монтескье, вообще весьма расчетливый человек, не жалел их на это.

10 мая 1728 года Монтескье прибыл в Вену. Он был радушно принят в высшем венском обществе и при дворе Карла VI, слывшего покровителем наук и искусств, и здесь был скоро посвящен в тайны венской дипломатии своими новыми многочисленными знакомыми. В это время ему пришла в голову мысль самому стать дипломатом; он написал о своем намерении Флери, министру внутренних дел, и кое-кому из друзей в Париж, но предложенный ему пост не удовлетворял его желаниям. Таким образом, Монтескье нам остался известен как автор «Духа законов», а не как дипломат – быть может, посредственный.

Монтескье быстро вошел в дружеские контакты со многими из выдающихся людей в Вене: с Карлом Эммануилом, наследником савойского престола, почерпнувшим, может быть, из знакомства с Монтескье свои конституционные идеи; с принцем Евгением, с князем Лихтенштейном, с графами Штаренбергом и Кинским, с маркизами де Брейль и де При. Но в Вене он остался недолго и проехал через Венгрию, где его поразил контраст между богатством знати и бедностью крестьянства. Затем, как сказано, ему не удалось побывать в Турции, и он свернул в Италию через Иллирию. По дороге Монтескье случайно встретился с милордом Честерфилдом, которого, кажется, встречал раньше в «Клубе Антресоли». Это был богатый, знатный, образованный англичанин, дипломат и политический деятель. Они решили путешествовать вместе и 16 августа прибыли в Венецию. Здесь Монтескье встретился с Джоном Лоу и с графом Бонневаль. Лоу в это время проживал в Венеции в неизвестности, занимаясь азартными играми на основании выработанной им собственной теории. Бонневалъ был смелый и энергичный авантюрист. Адъютант маршала во Франции, он был потом австрийским генералом, затем – турецким пашой. Бонневаль видал на своем веку многое, рассказал Монтескье всю свою богатую приключениями биографию и поделился с ним богатым запасом своих наблюдений.

Монтескье изучал памятники искусства, истории и современное положение страны, но его заметки о Венеции погибли в волнах Адриатического моря. Он отправился было уже в Фичину, как вдруг заметил, что за ним гонится несколько гондол. Опасаясь, что венецианское правительство приняло его за шпиона и желая избежать неприятностей, Монтескье бросил все свои заметки о Венеции в море. Оказалось, что действительно за ним следили, но беспокоить его не было приказано, так что он мог бы благополучно уехать со всеми своими заметками.

После Венеции Монтескье направился в Рим, где провел четыре месяца. Тут он близко сошелся с протестантским пастором Якобом Берне, который впоследствии следил за изданием «Духа законов». Кроме того, он постоянно бывал у кардинала Полиньяка, французского посла при папском дворе, где встречался со многими представителями высшего духовенства. Тут он познакомился с кардиналом Корсики, впоследствии папой Климентом XII, со священником Фуке – миссионером в Китае, с Витри, который, по словам Монтескье, «занимался производством древних медалей и предметов религиозного почитания верующих».

Сам Рим интересовал его не менее, чем проживавшие в нем почтенные прелаты, – как своими древностями, так и современным положением. Здесь, может быть, старые развалины навеяли Монтескье идею его «Рассуждения о причинах величия и падения римлян».

Перед отъездом Монтескье представился папе, который принял его весьма любезно и в виде особой милости разрешил ему и членам его семьи не соблюдать постов в течение всей жизни; Монтескье поблагодарил, и аудиенция кончилась. Вдруг на другой день ему доставили папскую буллу об освобождении от постов и громадный счет. Монтескье отдал посланному буллу и счет, прибавив: «Папа человек честный, мне довольно его слова».

Посетив Неаполь, Пизу, Геную, причем ни в одном из этих городов не останавливаясь надолго, Монтескье прибыл во Флоренцию. Здесь его задержали не столько достопримечательности города, сколько обворожительная маркиза Феррони – умная и красивая женщина, собиравшая в своем салоне цвет флорентийского общества. «Это прекрасный город, – писал Монтескье, – женщины тут так же свободны, как во Франции, но это не так бросается в глаза, и они не отличаются тем особого рода презрением к своему положению, которое ни в каком отношении не может быть признано заслуживающим одобрения. Тут царит вежливость, ум и даже знание».