Альберт Вандаль - Второй брак Наполеона. Упадок союза
- Название:Второй брак Наполеона. Упадок союза
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Феникс
- Год:1995
- Город:Ростов-на-Дону
- ISBN:5-85880-233-8, 5-85880-236-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Альберт Вандаль - Второй брак Наполеона. Упадок союза краткое содержание
1
Второй брак Наполеона. Упадок союза - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Герцог Виченцы, считая, что инструкции не ставили никакого предела его уступчивости, не обратил внимания на необычайную формулу, которая придавала договору всю его окраску; равным образом, он принял и побочные статьи. 4 января 1810 г. договор был подписан им и Румянцевым. Александр тотчас же утвердил его. Для того, чтобы акт вступил в законную силу, не доставало только утверждения нашего императора, что, согласно обычаю, было оговорено французским уполномоченным. Александр выразил желание, чтобы подписанный договор был как можно скорее отослан в Париж для получения высочайшей санкции. Впрочем, он делал вид, что видит в этом только формальность и не сомневается, что она будет исполнена. С этого времени он рассыпался в выражениях благодарности и говорил, что удовлетворен вполне. Он дал понять, что глубоко тронут выражениями, в которых были составлены речь в Законодательном Корпусе и отчет министра внутренних дел. Он написал императору, желая поблагодарить его, извиниться в своих подозрениях и жалобах и попросить считать свою последнюю ноту недействительной. – “Теперь, – сказал он Коленкуру, – я буду искать только случаев доказать императору, до какой степени я к нему привязан” [311].
Настал наш черед поймать его на слове, и Коленкур на втором порученном ему деле приступил к испытанию дружбы царя, о которой тот столь торжественно заявлял. За время отсутствия Александра посланник занялся собиранием тщательных и подробных справок о великой княжне Анне. Полученные им сведения, добытые, как надо думать, из самых интимных и самых верных источников, были относительно удовлетворительны. Они позволили ему в первой же депеше к Шампаньи наметить довольно обстоятельный портрет молодой великой княжны как в физическом, так и нравственном отношении.
“Вашему Превосходительству известно из придворного альманаха, – говорил он, – что великой княжне Анне только с завтрашнего дня, 7 января, пойдет шестнадцатый год. Это верно. Для своих лет она большого роста и развилась ранее, чем это здесь бывает, ибо, по словам лиц, бывающих при дворе ее матери, она сформировалась пять месяцев тому назад. Ее стан, грудь и вообще внешний вид говорят об этом. Для своих лет она высокого роста, у нее прекрасные глаза, кроткое выражение лица; наружность ее привлекательна и приятна, хотя княжна и не очень красива; взгляд ее полон доброты. У нее спокойный характер; говорят, что она очень кроткая; хвалят более ее сердце, чем ум. В этом отношении она совершенно не похожа на свою сестру, которая слывет надменной и решительной. Как и все великие княжны, она хорошо воспитана и образована. Она обладает необходимыми для великой княжны осанкой и апломбом уже настолько, чтобы иметь свой двор. По общему мнению, кровь, текущая в жилах императорской семьи, созревает гораздо раньше (est beaucoup plus précoce), чем кровь других русских. Судя по придворной хронике, физическая природа императорской фамилии развивается рано. Сыновья в общем похожи на мать, дочери – на императора Павла. Что касается общего склада, то великие княжны сухощавы и холодного темперамента. Великая княжна Анна составляет исключение из общего правила; она, как и ее братья, похожа на мать; все предвещает, что у нее будет ее осанка и ее склад. Известно, что Императрица еще теперь, несмотря на свои пятьдесят лет, может служить образцом материнства” [312].
Опираясь на собранные сведения и на хронику императорской семьи, Коленкур счел себя вправе приступить к делу. Случай к этому представился сам собой вечером 28 декабря. В этот день он обедал во дворце. По выходе из-за стола император увел его в свой кабинет, и тут, по обыкновению, беседа приняла дружеский и конфиденциальный оборот. Царь много говорил о своем путешествии, от которого был в восхищении; о Москве, где прием жителей превзошел его ожидания. Его трогало до слез, что во время его проезда народ становился на колени, относился к нему с сыновней почтительностью, видел в нем скорее отца, чем государя. “Эти минуты, – сказал он, – были самой приятной, самой лестной наградой за мои труды”. [313]Он был очень рад, что, сверх ожидания, нашел высшее общество Москвы гораздо менее озлобленным, менее предубежденным против Франции и теперешней системы. По его словам, гений Наполеона поразил всех своим блеском, приковал к себе все взоры, зажал рот недовольным. Но, тем не менее, некоторые лица сделали с своей стороны кой-какие возражения – и он откровенно сообщил Коленкуру не как посланнику, а как другу, к чему сводились их возражения. “Они думают, – сказал он, – что вряд ли император Наполеон дорожит союзом в той мере, как я”. Далее он сообщил, что, по их мнению, преступившее все пределы могущество Франции само по себе заставляет опасаться за его устойчивость; что они спрашивают: мудро ли, благоразумно ли связывать себя бесповоротно с исполинской, искусственно созданной империей, которая вряд ли переживает своего творца и которая при своем крушении увлечет за собой каждого, кто безрассудно свяжет с нею свою судьбу? “Что будет с самой Францией, если что-нибудь случится с императором Наполеоном? Ее союзники в большинстве случаев мечтают быть ее врагами, и возможно, что наиболее опасные враги окажутся внутри самой Франции. Что же будет тогда с Россией? Она – чуть ли не единственный верный ее союзник, только ей не в чем завидовать Франции; она связана не только с ее системой, но и дружественными узами с династией; она отказалась ради Франции от других союзов, даже благодаря этому стоит в дурных отношениях с соседями. Какая же гроза разразится над нею?.. Вы можете догадаться, – прибавил император, – как я ответил на это, и хорошо знаете, что подобные рассуждения не в силах поколебать меня” [314]. Были ли искренни эти слова? Не сумел ли Александр с обычным, свойственным ему искусством вложить свои собственные мысли в уста московских бар? По крайней мере, разделял ли он что-нибудь из их опасений? В этом он почти сознался Коленкуру. “Если случится несчастье с Императором, – сказал он, – эти господа окажутся не так уж безрассудны в своих суждениях о вашем внутреннем положении, да и о моем тоже”.
Эта интимная исповедь о мнении света в достаточной степени выдавала сокровенные мысли Александра. Тем не менее, так как царь только что высказался по поводу развода в самых сочувственных выражениях и выразил радость, что Наполеон подумал, наконец, о том, чтобы “упрочить будущее”, то Коленкур не задумался заговорить с ним о порученном ему деле. Он сделал это откровенно, но в пределах, предписанных ему в инструкции от 22 ноября, так как другие пока еще не дошли до него. Он просил Его Величество отнестись к нему с полным доверием и после двухдневного размышления сказать ему, будет ли он склонен отдать свою сестру за императора в случае, если бы из Тюльери пришло предложение.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: