Е. Орлов - Юлий Цезарь. Его жизнь и военная деятельность

Новое государственное уложение. – Старые формы и новое содержание. – Государственно-правовое положение Цезаря. – Его прерогативы, титулы и почести. – Примирительная политика по отношению к республиканцам. – Внимание, оказываемое народу. – Реформы Цезаря: ограничение ростовщичества, ограждение и насаждение мелкой собственности, заботы о провинциях и упорядочение календаря. – Историческое значение цезаревых реформ. – Недовольство оппозиции. – Стремление Цезаря к царскому титулу. – Составление заговора и участники его. – Иды марта и смерть Цезаря. – Цезаризм и его историческое значение. – Литературная деятельность Цезаря

На развалинах разбитого здания Цезарь, вернувшись в Рим в конце июля, принялся строить новое, на новых основаниях. Старые политические формы пережили себя: сенат превратился в совет частных землевладельцев, должностные лица – в послушных исполнителей его воли, а комиции – в старую ржавую машину, поддававшуюся манипуляциям со стороны всевозможных лиц. Республика стала химерою, но открыто провозгласить это было тем опаснее, что люди, после пяти веков глубокой веры в нее, все еще не отказывались видеть в ней нечто действительно существующее, подлежащее лишь некоторым изменениям сообразно новым условиям жизни. Цезарь, достигши власти, не счел поэтому нужным, да и возможным, объявить во всеуслышание конец старого строя; зная, как людям дороги не только убеждения их, но и предрассудки, он задался целью вложить в старые формы новое содержание так, чтобы переход не был резок и люди продолжали верить в то, во что верили до сих пор. Сенат, магистратуры и комиции остались по-прежнему основными элементами государственного порядка; по-прежнему они исполняли свои административные, исполнительные и законодательные функции, как они выработаны были в течение предыдущих столетий; но над ними всеми господствовала отныне единоличная воля Цезаря, лишавшая их реального значения. Состав сената был увеличен до 900, и, лишившись многих своих членов за время последней борьбы, он был восполнен приверженцами и креатурами Цезаря, менее всего мечтавшими о самостоятельной роли. Число преторов было увеличено до 16, квесторов до 40, эдилов до 6, а консулы, хотя и остались в числе двух, избирались теперь на шесть, на три и раз даже на два месяца. Этим значение и авторитет их были упразднены, и из орудий сената они все превратились в орудие владыки. Самый источник, откуда они черпали свою власть, лишился самостоятельности: не имея уже более возможности выбирать между кандидатами разных партий, потому что сами партии исчезли, комиции в сущности лишь подтверждали назначение Цезаря, который нередко сам обходил трибы, рекомендуя народу своих людей. Удержав формы державности, народ потерял ее сущность, и если раньше у него не было над чем править, то теперь он править совсем перестал.

С другой стороны, и для определения своего собственного положения Цезарь не внес никаких существенных изменений в государственно-правовой порядок страны. Зная, что власть его покоится не на юридических формулах, а на действительной логике вещей, выдвинувшей его как поборника демократических интересов, он решил до поры до времени щадить предрассудки народа и ничем не напоминать ему о ненавистных царях дореспубликанского периода. Все, что он сделал для легитимации своего положения, состояло лишь в расширении и соединении в своем лице главных из существующих должностей, которые давали ему законные прерогативы в тех или других областях государственного управления. Конечно, и это было значительным отклонением от республиканского уложения в сторону монархии; но формы все-таки были соблюдены, а это было главное. Так, он прежде всего был облечен консульскою властью на десять лет с тем, чтобы мог созывать и председательствовать в сенате и народном собрании и быть главнокомандующим на случай войны всех войск государства. Затем, не исполняя, в силу своего патрицианского происхождения, самой магистратуры, он возложил на себя пожизненную трибунскую власть, дававшую ему возможность вносить в комиции законопроекты и опротестовать любое решение сената или должностного лица. Он был назначен пожизненным цензором с титулом префекта нравов для того, чтобы иметь возможность контролировать личный состав сената, удаляя из него неблагонадежные элементы. Он был провозглашен далее пожизненным императором, или, другими словами, начальником внеиталийских владений Рима, что делало его верховным правителем всех провинций и полным владыкою всех войск, там находящихся. И к довершению всего этого, как бы для оттенения одного лишь формального значения всех перечисленных должностей, он был назначен диктатором республики на всю свою жизнь: этим вся страна была как бы поставлена в постоянное осадное положение и Цезарь сделан полновластным вершителем ее судеб. Монархия, таким образом, царила уже полная, но отсутствие соответствующего действительному положению дел термина давало людям возможность обманывать себя насчет истинного характера нового порядка и значительно облегчало дело примирения с ним.

Общий характер положения Цезаря был, следовательно, таков, как если бы он был лишь primus inter pares – первый среди равных; но раболепный сенат делал со своей стороны все, чтобы придать этому первенству его настоящее значение. Поднесши ему почетный титул отца отечества – тот самый, который получил некогда Цицерон за свои услуги по делу Катилины, – он позволил ему постоянно носить пурпурное платье триумфатора и иметь на голове венок из лавровых листьев. Он окружил его гвардией из знатнейших юношей, объявил его особу неприкосновенною и поклялся поголовно беречь его жизнь риском своей собственной. Его сенатское кресло было поставлено между креслами консулов на небольшом возвышении; его статуя из слоновой кости была поставлена в Капитолийском храме Юпитера, среди изображений богов, а другая статуя из бронзы, изображавшая его на шаре, была помещена в храме Квирина с надписью: “Непобедимому божеству”. Месяц, в который он родился, был в честь его переименован из Квинтилия в июль, а на золотых монетах Рима появляется его профиль, – обычай, существовавший дотоле лишь на азиатском Востоке.

Теперь посмотрим, что Цезарь успел совершить за свое кратковременное правление. Его первая мысль была об умиротворении страны, о подавлении тех инстинктов вражды и раздора, которое были пробуждены в последней междоусобной войне. Его политика по отношению к помпеянам была поэтому с самого начала примирительная, и, как он однажды писал своим друзьям, высшее наслаждение, которое он находил в победе, состояло в том, что он мог прощать людей, поднимавших против него оружие. Конечно, природная и просвещенная гуманность играла тут не последнюю роль; но и простой расчет подсказывал ему то дружелюбие и незлобливость, которые он обнаружил по отношению к Бруту, Домицию, Цицерону и многим другим политическим противникам, попавшимся ему в руки. За исключением всех тех, которые сражались против него под знаменами Юбы – союзника Помпея, но все же варвара, – помпеяне, начиная от солдат и кончая генералами, были все прощены и получили назад свое имущество. Лишь некоторые, особенно упорствовавшие, были объявлены стоящими вне закона, но и из них многие вернулись впоследствии по прощению и ходатайству своих друзей. Тех ужасов – политических процессов, доносов, убийств и казней, которых римское общество насмотрелось вдоволь во времена Мария и Суллы, – не было теперь и тени, и даже бумаги, найденные в лагерях при Фарсале и Taпce, были Цезарем сожжены непрочитанными, дабы не могло быть лишних поводов к репрессалиям. Оставалось лишь реабилитировать память самого Помпея, и это было сделано в 44 году до н. э. приказом восстановить его статуи, сброшенные Антонием после Фарсальской победы. “Этим Цезарь поставил вечную статую самому себе”, – заметил по этому поводу Цицерон, и лесть была не без основания.