Николай Внуков - Тот, кто называл себя О.Генри

«Болван! — мысленно выругал он себя. — Осторожный разговор, нечего сказать! Нет, Билл Портер, видимо, дипломатия не твое поприще».

Кое-как замяв разговор, ставший для него неприятным, он ускользнул от дальнейших расспросов загоревшегося Рэйдлера.

Вечером в аптеку неожиданно пришел Дженнингс. В руках он держал сверток бумаг, объемом не меньше, чем уголовный кодекс Федеральных Штатов.

— Незачем играть в прятки, Билл. Рэйдлер сказал мне, что вы пишете фельетоны.

— Билл бросил на Эля быстрый взгляд и покраснел.

Эльджи, Рэйдлер преувеличил. Я не пишу по—настоящему, а только практикуюсь.

Ну, а я тут задумал написать кое—что. Правду сказать, мой роман почти закончен. Называется он «Всадники прерий». Неплохое название, верно? Только в некоторых местах у меня что—то не ладится. Понимаете, в некоторых главах по сорок тысяч слов и ни одного события. Зато в других не больше десяти фраз, но зато столько же убийств. До сих пор не пойму, почему так получается. Билли советует так распределить сцены, чтобы в каждой главе было хотя бы по одному убитому. Он говорит, что это создаст успех роману. А у меня так сложилось, что если я еще кого—нибудь пристрелю, у меня людей не останется.

Я хочу, чтобы вы прочитали роман и посоветовали, что делать дальше.

— Не знаю, смогу ли я вам что—нибудь посоветовать, — смутился Билл. — Я сам только начинаю. Впрочем, оставьте у меня вашу рукопись. Может быть, удастся что—нибудь сделать.

Через две недели, вечером, Билл появился в почтовой конторе.

— Друзья мои, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы меня выслушали. Мне чрезвычайно важно ваше мнение. У меня здесь с собой кое—какая безделица, которую я хотел бы прочитать вслух. А о вашем романе, Эльджи, поговорим позже.

Он уселся на высоком табурете у конторки и осторожно извлек из внутреннего кармана пиджака рукопись. Несколько листов, вырванных из учетной книги, исписанных крупным размашистым почерком.

— Рассказ называется «Рождественский подарок», — объявил он и начал читать низким, заикающимся голосом.

В искусстве все зависит от начальной точки. Он начал хорошо, это было заметно по лицам Рэйдлера и Дженнингса.

На них появилось выражение сосредоточенности и задумчивости, похожей на отрешенность. Значит, им были понятны чувства ковбоя, отвергнутого девушкой, понятны его ревность и гнев. Значит, он смог перенести слушателей в мир, в котором жил сам, когда несколько ночей подряд писал этот рассказ.

Он увидел, как Рэйдлер опустил голову на руку и закрыл глаза и как у Дженнингса приоткрылся рот.

Он читал то место, где в канун рождества ковбой, переодетый Санта—Клаусом, с револьвером в кармане, явился на ранчо соперника, чтобы одним выстрелом положить конец его счастью. Тут он невольно подслушал, как защищает его жена ранчмена, как она вспоминает о его доброте, смелости и самоотверженности. Ковбой смотрит на себя как бы со стороны и… не решается на убийство. Когда женщина остается одна, он подходит к ней: «В соседней комнате находится подарок, который я приготовил для вас», — говорит он и покидает ранчо. Удивленная женщина открывает дверь комнаты и видит там своего мужа за праздничным столом.

Билл кончил. На конторке громко затрещала свеча. Рэйдлер поднял голову и вздохнул.

— Черт вас подери, Портер, — произнес Дженнингс. Билл молча складывал рукопись. Глаза его блестели от возбуждения. Наконец он спрятал рукопись в карман и отодвинул стул.

— Спасибо, друзья, — сказал он. — Нет, нет, ничего не надо говорить. Я все понял. Я все увидел. А вы простите меня, полковник. Вышло так, будто бы я перебил ваше право на первое чтение.

— Нисколько! — воскликнул Дженнингс. — Я только понял, что мои «Всадники прерий» — чушь.

Потом принялись обсуждать, в какое издательство лучше всего отправить рукопись.

После долгих споров было решено послать рассказ в журнал «Черная кошка». Он издавался на востоке и помещал на своих страницах рассказы начинающих и молодых писателей. В почтовой конторе у Рэйдлера нашелся один из номеров «Черной кошки». Его внимательно просмотрели.

— Вот видите! — воскликнул Рэйдлер. — Они печатают рассказы новичков. Вот здесь, перед рассказом «Тысяча дюжин», написано, что автора зовут Джек Лондон, что он начинающий писатель и что это — одна из его первых вещиц.

— Как фамилия издателя? — спросил Билл.

— Умстеттер, — прочитал Дженнингс.

— Хорошо. Пошлем рассказ мистеру Умстеттеру.

Билли Рэйдлер склеил из плотной оберточной бумаги большой конверт, а Эль Дженнингс великолепной прописью написал на нем адрес редакции.

— О дальнейшем не беспокойтесь, — сказал Рэйдлер. — Завтра же рассказ будет на центральной колумбийской почте.

— Билл, почему вы подписали рассказ «О. Генри», а не своим настоящим именем? — спросил Эль.

— Потому что Вильям Сидней Портер навсегда останется здесь, в колумбийской каторжной тюрьме.

— Я что—то не понимаю… А кто такой О. Генри?

— О. Генри свободный человек, друзья. На нем нет тавра. Он принадлежит только самому себе и никому больше.

— Вы говорите загадками, Билл.

— Когда—нибудь я скажу вам отгадку, полковник.

— Сегодня ваша очередь рассказывать, Билл, — сказал однажды Эль Дженнингс. — Мы с Билли жаждем услышать что—нибудь новенькое.

— Вы ставите меня в тупик, полковник. Право, я не знаю, о чем еще можно вам рассказать. Жизнь у меня была не такой, как у вас. Я не считаю ее интересной.

— Билли! — сказал Дженнингс. — Бросьте ломаться! Вы умеете находить золотые самородки на дороге, которую до вас топтали тысячи людей.

— Вы преувеличиваете мои способности, полковник. То, что вы считаете золотом, на самом деле — обычная грязь.

— В ваших руках она превращается в золото.

— Э, а вы умеете льстить, Эль! Вот не ожидал! Так о чем же вы хотите услышать, друзья? Видите, я, как и всякий смертный, подвержен противному чувству лести и уже надулся от гордости, как индюк.

— Прошлый раз вы обещали рассказать, как вы попались, — сказал Рэйдлер.

— Да, обещал. И сегодня я вам расскажу.

— Он уселся поудобнее за конторку и несколько минут молчал, глядя прямо перед собой. Потом взглянул на Дженнингса.

— Эльджи, вы помните, как мы расстались с вами после ограбления банка в Гэли?

— Помню ли я! — воскликнул Эль. — Да я это вижу, как будто это было вчера!

В тот же вечер я уехал в Новый Орлеан к родственнице своей жены миссис Вильсон. Она была моим почтовым ящиком. Через нее я получал письма от Атол. Она одна знала, где я. Я постучал в ее двери, и она мне открыла.

Он закрыл глаза и снова увидел чопорную старуху, кутающую плечи в черный кружевной платок.

— Боже мой, это вы, Вильям! — воскликнула миссис Вильсон, увидев беглеца. — Какое несчастье! Посмотрите, что пишет миссис Холл.