Евгений Лукин - Технический ВТУЗ

Истории о волшебной палочке или о человеке, который может всё, известны издавна. Неизвестно было другое: как поведёт себя наш общий знакомый, вручи мы ему такой подарочек? Собственно, все ранние тексты супругов Лукиных, по сути дела, эксперименты над сослуживцами (кстати, в рассказе «Пробуждение» сослуживец повёл себя на удивление достойно).

Насчёт финала мы разругались. Я видел его так: просыпается герой на следующий день, собирается наконец-то взяться за добрые дела, а сверхъестественные способности уже исчезли. Белка считала, что это будет слишком жестоко. Ограничились намеком.

Откровенные нелады большинства фантастов с учебниками для шестого класса средней школы подвигли нас на создание данного пустячка. Кто же знал, что из него потом проклюнется производственный роман «Катали мы ваше солнце» (Земля на трёх китах и закат светила вручную)!

Забавна история опубликования этой крохотульки. В столичном журнале её отвергли с негодованием, квалифицировав как глумление над научной фантастикой, но вернуть забыли. А в следующем номере должен был выйти рассказик нашего не в пример более маститого коллеги. Звонит ему редактор:

— Саша! Я тут тебя немного подсократил. Вот послушай… (читает то, что получилось).

Саша в недоумении: текста в три раза меньше, и при этом никаких следов редакторского произвола!

— Ничего не понимаю. Как ты это сделал?

— Я выкинул первые три страницы, замогильным голосом сообщает редактор.

И ладно бы просто выкинул, а то ведь в урну! А урну, согласно легенде, вынесли и вытряхнули. Короче, пришлось возникшую на журнальной полосе дыру спешно залатывать глумливой «Изгородью».

Общежитие близ нашего дома строили обстоятельно. Лет десять. Каждый раз, возвращаясь в сумерках от приятелей, обитавших также неподалёку, мы с Белкой вглядывались в наводящие жуть чёрные провалы пустых окон и спорили о том, какая именно нечистая сила должна была заселить эту пустую бетонную коробку. Возник даже соблазн написать сказки заброшенной стройки: ржавые заросли арматуры, одичавший компрессор, горестная история болта с обратной нарезкой, тщетно ищущего свою единственную гайку… Цикла, однако, не вышло — ограничились одним рассказом. А взяться за полнометражную повесть мы ещё тогда не решались.

Кажется, в русской фантастике мы были в ту пору единственной супружеской парой. Новое хобби на домашних наших отношениях не сказалось никак. По моим наблюдениям, любое прочное соавторство вообще напоминает жизнь в законном браке. Мы, помню, даже гордились слегка, что остальные бранятся из-за пересола, а мы из-за эпитета.

— Ну что за фамилия? — негодует Белка. — Что это за фамилия — Недоногов?

— А чем она тебе не нравится?

— Да тем, что она фельетонная! Не бывает таких фамилий!

— Ах не бывает?.. — С пеной у рта хватаю телефонный справочник родного учреждения и начинаю зачитывать вслух: — Желанников… Имереков… Тузиков… — Тут дыхание у меня пресекается.

— Что там?

Молча протягиваю справочник. Последними в нём значатся два шофера, фамилии которых — Зарезин и Бандюк.

Когда-то, будучи студентом, я подрабатывал летом монтировщиком сцены, ездил на гастроли с местным драмтеатром. Мир кулис фантастичен сам по себе, он таинствен и причудлив, там может случиться вое что угодно. Потом наш хороший друг, мечтавший о карьере актёра, завяз в машинистах сцены, что, наверное, и послужило толчком к написанию рассказа. А может быть, поводом явилась тоскливая Белкина фраза: «Провертеть бы пальцем дыру в этой жизни…» Правда, на сей раз персонаж во многом отличался от своего прототипа. Местами я уже с трудом отдавал себе отчет, о ком мы пишем: о нашем друге или обо мне самом.

Не обошлось, как водится, без анекдота. Публикация рассказа в газете «.Молодой ленинец» была приостановлена распоряжением обкома. Оказывается, под видом дыры во времени соавторы изобразили тайную лазейку на Запад, а героем вывели изменника Родины и отщепенца.

Так-то вот…

В 1982 году нас пригласили на Первый Всесоюзный семинар молодых фантастов в Малеевке. С чем ехать? Судорожно раскинули рукописи и по обыкновению ужаснулись: все надо править, всё надо переделывать! Сели, тупо уставились друг на друга, но вместо правки принялись вдруг обговаривать рассказик о визите электрика в психбольницу. Тут же его с перепугу и написали — практически набело.

На семинаре рассказик прошёл на ура. Один семинарист, врач по специальности, правда, заметил, что соавторы, судя по всему, сами в подобные учреждения никогда не заглядывали (и это было чистой правдой!), но тут на критикана набросилась вся группа. «Ты ничего не понял! — кричали ему. — Нет там никакой психушки, это жизнь наша в виде психушки изображена!»

Запомнилось также замечание моего отца… Был он тогда ведущим актером Волгоградского драмтеатра, а когда-то — главным режиссером Ашхабадского. Сидя пацаном на его репетициях, я многому научился. У нас с Белкой имелся даже рабочий термин: режиссура рассказа. Так вот, отец сказал:

— Это вы про талант написали. Делает человек все по правилам — ничего не выходит. А пришел сумасшедший, сказал: «Щёлк!» — тут же и свет зажёгся…

Насколько помню, первая услышанная от него похвала. Раньше он наше увлечение фантастикой не одобрял.

Кстати, о режиссуре. Сидим, бывало, тихо бесимся, а повествование — ни с места. Кто-то из нас робко набрасывает возможный вариант развития событий и оглашает с запинкой. Тут же следует ядовитая фраза соавтора: «В растерянности пошевелил героями…» Вот тогда-то обычно и приходила нам на помощь система Станиславского. Особенно выручал приём, применённый Вахтанговым при постановке чеховского «Юбилея», когда, недовольный исполнителями, Евгений Багратионович приказал вынести на сцену несколько шкафов и столов, полностью её загромоздив.

— Да, но где же играть? — спросила растерянная актриса.

— Где хотите, — сухо ответил Вахтангов. И актриса полезла на стол.

Обжать героя обстоятельствами — всего-то навсего.

На семинаре в Малеевке пришёл однажды к нам на заседание настоящий прозаик. Реалист. Ярый приверженец симфонической прозы. Долго ругал родного сына, числившегося в нашей группе, за отсутствие языкового чутья и заклинал следить за стыками слов, где сплошь и рядом могут возникнуть паразитные неблагозвучия.

А на следующий день обсуждают супругов Лукиных.

Помня вчерашние заветы настоящего прозаика, семинарист П. принялся выискивать неблагозвучные стыки слов в наших опусах. Где бы он их там нашёл, если мы каждую фразу сначала проговаривали вслух и лишь потом заносили на бумагу!