Тамеичи Хара - КОМАНДИР ЯПОНСКОГО ЭСМИНЦА

В Давао, ко всеобщей радости, нас ожидали несколько огромных мешков с письмами и посылками от родных.

По прибытии на базу мне удалось первый раз за двадцать дней насладиться горячей ванной. Многие из экипажа делали то же самое. Была открыта корабельная лавка, где матросы могли купить ликер, сладости и много разных необходимых для себя вещей. Ликер на борту продается с личного разрешения командира.

Моя маленькая каюта размером два на три метра была лучшим помещением на эсминце. В эти шесть квадратных метров были втиснуты: койка, умывальник, шкаф для обмундирования, стул и стол, на котором стояла фотография моей семьи.

Рассыльный принес мне пачку писем.

Последнее письмо от жены было датировано 4 января. Она писала, что дети здоровы, все идет хорошо. Однако в конце письма была приписка, где как бы между прочим сообщалось, что когда жена с детьми ездила к родственникам в Токио, наш дом в Камакура обокрали, сломав замок.

Я расстроился. Моя жена была очень субтильной женщиной и просто терялась, сталкиваясь с подобными сторонами, жизни. Чтобы успокоиться, мне пришлось выпить несколько чашек саке.

Но следующее письмо, присланное братом, еще более меня расстроило. Брат сообщил мне, что его старший сын, двадцатипятилетний Сигоеси Хасимото, офицер 4-й армейской дивизии, умер в декабре от туберкулеза. Это был мой любимый племянник и, закрыв глаза, я прошептал молитву за его душу.

Совершенно подавленный, я отложил еще невскрытые письма, выпил еще пару чашек саке и вышел на мостик. Стоял прекрасный солнечный день. Зеленый берег и сверкающее под тропическими лучами море, казалось, жадно манили к себе.

При моем появлении вахтенный офицер, смотрящий на берег жадными глазами, вытянулся и приложил руку к козырьку фуражки.

— Объявите, — приказал я, — что завтра всему экипажу разрешено увольнение на берег. Всех разделите на три группы, чтобы каждая могла побыть на берегу по три часа.

Глаза лейтенанта зажглись восторгом, и рассыльные немедленно побежали разносить эту новость по кораблю. Ни один из трехсот человек экипажа моего эсминца не был на берегу пятьдесят дней, а потому новость вызвала всеобщее ликование.

Я вернулся в свою каюту и вскрыл следующее письмо. Оно было отправлено из Куре, но имя отправителя мне не было известно. Письмо начиналось следующими словами:

«Меня зовут Хинагику. Я — одна из девушек-гейш, которые обслуживали банкет по случаю вашего ухода на войну».

Сначала я подумал, что далее последует объяснение в любви, и решил, что мне, уже взрослому человеку, обремененному женой и тремя детьми, совсем не пристало впадать даже в заочный почтовый роман с молоденькой гейшей. Но все оказалось гораздо проще и прозаичнее.

«Хозяйка ресторана, — писала девушка, — напомнила, что перед вашим внезапным уходом вы забыли оплатить счет. Мы будем счастливы, если вы оплатите счет, который прилагается ». Я чуть не умер от стыда. Надо же в мои годы быть таким безответственным ! У меня появилось желание напиться до беспамятства, и я открыл новую бутылку саке .

На следующий день я съехал на берег с первой партией увольняющихся. Улицы Давао были наполнены моряками с других кораблей, стоявших на якоре в порту. Везде стояли японские торговцы, бесплатно обслуживающие своих земляков напитками и сладостями. Было много и филиппинцев, которые спокойно и без страха ходили по улицам. Ярко накрашенные девушки со сложными прическами и в ярких платьях мелькали вокруг.

Меня только крайне удивило, что все они ходят босиком. В Японии босиком по городским улицам не ходит никто. Если нет возможности купить настоящие туфли, ходят в деревянных сабо.

В переполненных кинотеатрах демонстрировались Последние американские фильмы. Я заметил на некоторых домах вывески: «Японский военный центр рекреации». Перед «центрами» толпились наши солдаты и матросы. Это были бордели, которые постоянно следовали за армией из самой Японии, Китая и Кореи.

Я почувствовал некоторую нервозность у матросов при виде меня. А потому сказал лейтенанту:

— Проследите здесь за порядком. Я пойду в штаб. Встретимся в полдень на пирсе. Смотрите, никого здесь не потеряйте.

— Есть, командир! — радостно откозырял лейтенант. Уходя, я слышал за спиной радостные крики матросов.

27 и 28 февраля 1942 года я принял участие в бою, получившем позднее название «Сражение в Яванском море». Историки считают этот бой одним из редких морских сражений Второй Мировой войны, где не была задействована авиация, если не считать чисто разведывательных полетов.

Я прочел очень много книг об этом бое, написанных как западными авторами, так и японскими. Большинство западных книг на эту тему написаны сразу после войны, а потому они слишком эмоциональны, чтобы быть исторически объективными. Японские книги имеют подобные же недостатки. Они написаны также после войны, то есть после поражения, когда японским авторам был отрезан доступ к документам и другим источникам.

Большая часть офицеров, командовавших кораблями и отрядами союзников, погибли в этом бою. Поэтому чрезвычайно сложно составить цельную картину сражения с американской стороны.

Контр-адмирал Такео Такаги, командовавший в Японском море военно-морскими силами Японии, погиб на Сайпане в 1944 году. Но уцелел его начальник штаба, капитан 1-го ранга Ко Насагава (ныне командующий новым флотом Японии) и начальник разведки — капитан 3-го ранга Котаро Исикава. Перед тем как написать эту главу, я имел долгие беседы с ними обоими, а также с другими уцелевшими в войне участниками этого боя.

Все началось с того, что соединение американских, австралийских и голландских кораблей сделало попытку атаковать японский конвой у Сурабаи. Соединение союзников, состоявшее из трех тяжелых, двух легких крейсеров и одиннадцати эсминцев пыталось напасть на сорок один тихоходный транспорт с войсками, идущих под охраной двух японских легких крейсеров и десяти эсминцев. Два японских тяжелых крейсера дальнего прикрытия находились в 150 милях позади конвоя.

Несмотря на все преимущества, которые давало союзникам их численное превосходство, внезапность появления и удачная позиция, они умудрились не потопить ни одного японского корабля или судна. Среди кучи ошибок, в которых каждая сторона, казалось, хотела перещеголять другую, реальным решительным фактором, с моей точки зрения, стал боевой настрой личного состава.

Этот бой интересно сравнить со сражением в заливе Лейте в октябре 1944 года. Там японский флот под командованием вице-адмирала Такео Курита сыграл фактически ту же самую роль, как и соединение голландского контр-адмирала Доормана в Яванском море.