Дмитрий Кустуров - Сержант без промаха

— Ох, бэрт да бэрт! — воскликнул он от удовольствия. Миха, наливавший чай в кружки, повернулся к нему:

— Что? Чего ты там, дядя Федя?

— Тебя хвалю, Миша.

— То-то. Собирайся быстрее, чай будем пить.

Так началось знакомство Федора с Михаилом Корытовым.

— Дядя Федя, давай чай пить. Ваш брат, ох как любит! Это я знаю. Улыбается Корытов. — Эх, какой чай! Бабка дала перед уходом на работу. Настоящий царский! Чуешь? Сейчас попробуем. Чем мы хуже царя? Ага? На войне мы, солдаты — короли! Так-то!

Позавтракав, они пошли в тот дом, где остановились вчера. Как зашли, лейтенант Васильков встал и начал рассказывать об оптическом приборе.

По снайперскому делу в Сибири тоже приходилось немного учиться. Будто все знакомо, но тут из уст лейтенанта сыпятся так много мудреных слов: «сектор», «ориентир», «шкала», "оборачивающая система", «база», «риска»… Как их сразу запомнишь? Лейтенант еще Федору дал задачу с дробью. Решить ее он тоже не смог. Лишь на топографическом листке без ошибок указал, где овраг, где высота, точно назвал расстояния между ориентирами.

— Молодец, — подбадривает лейтенант. — Твоя задача разобраться с прибором. Не робей, он только на вид сложный, а так очень прост.

Знает же назначение каждой части прибора, а названия их запомнить никак не может. Оттого у него все и запуталось. Вот где беда. Смотрит на лейтенанта, но тот уже к другому пошел…

— Смотри-ка, дядя Федя, — тут Корытов его легонько толкнул в локоть. Сам пошел к стене. Указательные пальцы держит друг против друга. Кончики пальцев отмечает кусочком кирпича и говори:

— Это база оптического прибора.

Как только увидел то, что рисует и показывает Корытов, в голове быстро стало всплывать забытое. «Траектория» — это путь полета пули (а он успел так крепко забыть…) "Оборачивающая система" — это очень простое приспособление. Сворачиваешь ее налево-направо, вверх-вниз, чтоб не падала тень на прибор прицела. А «риска» — просто-напросто волосок шкалы… К решению задачи тоже легко можно подобрать ключик. Минуты две-три назад он никак понять не мог, почему после умножения на сто надо делить непременно на 70. А это, оказывается, ширина базы на местности.

Когда лейтенант, посмотрев решение задачи, одобрительно кивнул и пошел дальше, Федор с благодарностью улыбнулся Михаилу. Тот, с задорным блеском в глазах, не преминул пустить шутку: "Вишь, мы тоже не лыком шиты".

Так прошли для Федора изнурительные двухдневные занятия.

На третий день состоялись соревнования по стрельбе. По двум упражнениям по мишени Федор занял сначала второе, затем третье места. А по движущимся целям его показатели трижды оказались лучшими.

— Здорово, Федор, — первым похвалил его Корытов. — Охотников знаю. Бух! И из сотен дробей хоть две-три в цель-то попадут. А винтовка не такая. У нее пуля одна.

На похвалу Федор не ответил. Он лишь улыбнулся и подумал про себя: "Чего тут, вот попробуй быть первым в бою". Но когда после разбора результатов лейтенант Васильков из двух отданных на весь полк приборов второй стал вручать ему, он от волнения переспросил:

— Это мне?

— Да, да, тебе, красноармеец Охлопков. Первый дали красноармейцу Наймушину Ивану Григорьевичу. А вот второй тебе, Федор Матвеевич. Только ты не подведи нас.

Так, Охлопков в конце января 1942 года в маленькой деревушке, что стояла на северо-востоке от Ржева, перед строем из восьми бойцов стал хозяином снайперской винтовки.

И на самом деле, по сравнению с обычной, она выглядела чудом. Целишься, и мишень так приближается, хоть рукой потрогай. Из такой промахнуться стыдно будет… Да он на то и не имеет права. Лейтенант же сказал: снайперское движение — дело новое, ответственное, за ними, за первыми, пойдут десятки и сотни. Надо скорей освоиться. Ведь якуты некогда на сохатого и медведя ходили с луками, пока долетит первая стрела, успевали пустить еще по три…

Вечером Корытов долго любовался снайперской винтовкой и, не скрывая своей зависти, спросил у Федора:

— А кто этот счастливчик Наймушин?

— Из второго батальона. Лейтенанта Мишанкова видел? Вот у него.

Снайперская группа действовала самостоятельно всего три дня. Началось наступление и снайперы разбрелись по своим ротам. К концу следующего же дня до Федора дошла печальная новость, что Корытов получил тяжелое осколочное ранение и отправлен в госпиталь. Тот самый Михаил Корытов, ставший Федору таким понятным и близким…

Корытов, на первый взгляд человек неуравновешенный, был на самом деле очень задушевным. Скажем, сегодня поругается с кем-нибудь, а назавтра все начисто забывает. Что бы ни случилось, как бы ни обходились с ним, зла не помнит. После боя может сразу же запеть, сплясать… Шутка, веселье — его постоянные попутчики. Терпеть не может спокойной, размеренной жизни. Когда скучно, у него даже взгляд тускнеет. Иногда по вечерам, когда "бес наступит на пятки", Миха нехотя начинал рассказывать печальные моменты своей жизни, как два старших брата уже погибли на фронте, как отца в пору организации первых колхозов кулачье застрелило из-за угла, как трехлетняя сестричка обварилась до смерти кипятком, в какой нужде жилось после убийства отца… А днем Михаил ходил легко и свободно, как ни в чем не бывало.

Федор Михаила часто вспоминал и каждый раз ловил себя на мысли, что они в чем-то очень схожи. А то как объяснишь, почему они вцепились при первой же встрече? У него убит брат, у того убиты оба брата. Стараясь заглушить свое горе, Федор как бы уходил в себя. Корытов же пытался рассеяться весельем и удалью. Федор, скрипя зубами, безрассудно кидался на врага, готов был взорваться гневом по пустякам, не выносил ничьей оплошности. Он сейчас стыдился этого.

Так отозвалась в Федоре короткая дружба с Корытовым. Происходящее вокруг он стал видеть спокойно и ясно, душа его уже не бунтовала, прежде всего действовал его рассудок. Он еще понял, что это не скорая война, ее беды так неисчислимы, что несчастье, случившееся с ним и Корытовым, это всего лишь капельки в горе миллионов, что опасность смерти повисла над каждым из миллионов советских людей. "Потому-то воюет вся страна, она вся превратилась во фронт", — думал он. В такой войне солдату нельзя шарахаться, нельзя поддаваться чувствам, ему надобно иметь крепкие нервы и холодную голову.

29 января, иначе говоря, на четвертый день, как Охлопков из своей винтовки с оптикой уничтожил наблюдателя и снайпера, очень обрадовав этим Михаила Корытова, 1243-й полк при поддержке трех танков, нескольких пикировщиков «ПО-2» снова начал наступательные бои. В тот день были освобождены деревни Ножкине, Новое Филькино, Петелино, Кокошкино, Старое и Новое Коростылево. Однако два батальона полка «Фюрер» дивизии СС, подразделения 167-го пехотного полка приостановили продвижение наших частей и пошли жестокие бои, непрекращавшиеся даже по ночам. Вышеназванные деревни, если сегодня были в руках у наших, то назавтра оказывались у врага.