Антон Короленков - Сулла

Мы помним, что падчерица Суллы Эмилия, предварительно разведенная с первым мужем, умерла от родов вскоре после брака с Помпеем. Никакой вины последнего в случившемся, разумеется, не было, тем более что Эмилия и забеременела-то не от него. Но это если судить сугубо рационально. Однако Сулла, как мы могли не раз убедиться, не был лишен суеверий. По-видимому, в смерти падчерицы, к тому же дочери любимой Метеллы, он увидел знак свыше – Помпеи в качестве родственника ему не подходит. Тогда-то молодой полководец (не без усилий недругов) и оказался на вторых ролях. Теперь же он мог насолить неблагодарному Сулле, для которого столько сделал во время гражданской войны.

Победу на выборах одержали и Лепид, и Катул, но первый получил больше голосов по сравнению со вторым. Бывший диктатор, как пишет Плутарх, встретив радовавшегося победе Помпея, сказал ему: «Как хорошо, молодой человек, разобрался ты в государственных делах, проведя на должность Лепида впереди Катула, человека безрассудного впереди достойного. Теперь уж тебе не спать спокойно – ты сам создал себе соперника» (Сулла. 34. 7–9). В биографии Помпея тот же писатель высказывается более пространно: «Помпеи силой и против воли Суллы [1424](!) сделал консулом Лепида, поддержав его кандидатуру и… доставив ему народную благосклонность. Видя, как Помпеи возвращается домой через форум в сопровождении толпы народа, Сулла сказал: "Я вижу, молодой человек, что ты рад своему успеху. Как это благородно и прекрасно с твоей стороны, что Лепид, отъявленный негодяй, по твоему ходатайству перед народом избран консулом, и даже с большим успехом, чем Катул, один из самых добропорядочных людей. Пришла пора тебе не дремать и быть настороже: ведь ты приобрел врага гораздо более сильного, чем ты сам”» (Помпеи. 15. 1–2).

Как видим, в первом случае Сулла скорее подтрунивает над недальновидным Помпеем, а вот во втором жестко критикует его. В первом случае Лепид лишь «безрассудный», во втором – «отъявленный негодяй». Наконец, в первом случае не сказано о том, что Помпеи действовал «силой». И тут, и там сказано, что он создал себе соперника, но во втором случае добавлено, что сей соперник сильнее-де самого Помпея.

С чего Сулла взял, что Лепид будет врагом молодого полководца? Как обычно, у Плутарха (или его информаторов) последующие события отбрасывают тень на предшествующие. А именно: вскоре после смерти Суллы Лепид поднял восстание под лозунгом борьбы с сулланскими порядками; подавили его Катул и Помпеи. Разумеется, бывший диктатор и на сей раз все «предвидел» – совсем как в случае с Цезарем, в котором-де сидела сотня Мариев. Высказывалось даже предположение, что Помпеи нарочно поддержал Лепида, чтобы тот начал смуту и дал ему возвыситься в борьбе с ней. [1425]

Все это, однако, весьма сомнительно. При жизни Суллы Лепид вряд ли позволял себе какие-либо оппозиционные жесты. [1426]Разве разрешил бы экс-диктатор Лепиду стать консулом, если бы имел на его счет какие-либо сомнения? К тому же речь шла не о конкурентной борьбе между кандидатами на одну должность, а о двух претендентах на два места, соперничества между которыми не было. Возмутила Суллу, по-видимому, не победа Лепида (она не вызывала сомнений изначально), а то, что он, перебежчик и оппортунист, получил больше голосов, чем «свой» Катул, прошедший огни и воды в борьбе с марианцами. Помпеи же в последующие годы постарался представить недовольную реплику Суллы как проявление острой вражды – он с удовольствием изображал из себя человека, осмелившегося бросить вызов грозному повелителю Рима. Разумеется, чтобы поменьше помнили о том, как верно он ему служил. Противники же Помпея из числа консерваторов не стали опровергать его, но сделали акцент на том, что он поддержал бунтовщика Лепида. Замечание о том, что Лепид соперник более сильный, чем Помпеи, возможно, тоже их выдумка – ведь с самим Лепидом Помпеи не сражался, его разбил «добропорядочный» Катул.

Таким образом, Плутарх вновь развил позднейшую версию, искажавшую события из сиюминутных конъюнктурных соображений. Однако все это не значит, что отношения между Суллой и Помпеем были нормальными – ведь никаких магистратур последний пока не занял и в сенат так и не попал. Правда, тут, как уже говорилось, наверняка сыграли свою роль усилия влиятельных соратников Суллы, считавших, что Помпеи и так получил слишком много.

Свободное время бывший диктатор проводил на своей вилле в Кампании, между Кумами и Путеолами. [1427]Это благодатные края, словно созданные для отдохновения от трудов и забот. Роскошные поля и луга, оливковые рощи, великолепные виноградники, заросли из акаций, мирта, розмарина, животворный морской воздух… Здесь «под сапфировым небом, согретые нежащим теплом, вдыхая напоенный благоуханиями чистый воздух, освежаемые прохладой тирренских вод, жили счастливейшие народы, воспетые поэтами как обитатели преддверия элисия. Да, ни в одном уголке земного шара поэты не могли создать более чарующих картин», – писал о тех краях Рафаэлло Джованьоли. [1428]Правда, в Союзническую войну «счастливейшим народам» Кампании пришлось хлебнуть горя, в том числе и по вине Суллы, но в войну гражданскую они не оказали ему сопротивления и пострадали лишь некоторые города. Поместье же бывшего диктатора находилось в самой процветающей части области.

Аппиан пишет, что в путеольском поместье Сулла развлекался охотой и рыбной ловлей (ГВ. I. 104. 488). Наконец он мог отдохнуть душой от бесконечных дел и поражать не своих врагов, а гонимых охотниками животных. Конечно, Сулла не впервые был в этих краях, еще в позапрошлом году он довольно долго пребывал здесь во время кампании против Норбана и Сципиона. Но тогда все его внимание поглощала борьба с марианцами, теперь же их легионы не тревожили его. Правда, еще сопротивлялся Серторий, но он на краю земли, в Испании, и Метелл наверняка разобьет его.

Однако о врагах Сулла все же не забывал, ибо продолжал вести с ними мысленный бой. Его главным занятием стало сочинение мемуаров на греческом языке. [1429]И в них он нанес, пожалуй, самое страшное поражение своим недругам. Мифы, порожденные им в «Воспоминаниях», до сих пор продолжают владеть умами многих историков. Отчасти тому причиной литературные дарования Суллы, отчасти – его авторитет, а отчасти – почти полное отсутствие источников, которые могли бы изобличить многие из вымыслов маститого мемуариста.

Трудно было отрицать, что Марий – великий полководец и что именно он победил Югурту и германцев. Но что нельзя отрицать, то можно принизить. Вот, например, пленение Югурты. Зачем указывать, что Марий сам поручил Сулле ехать к Бокху захватывать нумидийского царя? Лучше написать, что Бокх сам предложил выдать Югурту Сулле и тот действовал разве что с ведома, а не по прямому приказу Мария. Кто же теперь проверит? Можно таким образом и себя возвеличить, и врага унизить. А кто запрещает написать, что главнокомандующий завидовал Сулле? Тоже теперь не проверишь. Пусть думают, что уже с той поры началась вражда его, Суллы, с Марием. Опять-таки хороший способ убить двух зайцев: арпинат выставлен злобным завистником, а Сулла, коль скоро есть чему завидовать, – истинный герой Югуртинской войны.