Антон Короленков - Сулла

Таким образом, не малопримечательного Хрисогона, [1398]а самого Суллу избрал дерзкий оратор своей мишенью. [1399]И хотя он твердил о своей лояльности диктатору, было ясно, что это лишь не слишком тщательная маскировка. [1400]Удивляет смелость Цицерона, о которой он и сам не без кокетства говорил на процессе (За Росция. 1–2). Правда, риск оправдал себя – суд признал Росция невиновным, [1401]а его защитник обрел популярность как способный судебный оратор (Цицерон. Брут. 312; 314). Но главное – не последовало никаких репрессий со стороны правящего режима. А ведь диктатор и его приспешники не могли не понимать истинного смысла речи Цицерона. Но, видимо, Сулла считал, что он выше подобных булавочных уколов, да и минимум вежливости молодой оратор соблюл, несколько раз засвидетельствовав ему свое почтение – пусть лишь на словах. Очевидно, несмотря на диктатуру, свобода слова в Риме была не столь уж мала.

Кроме того, Цицерон прямо дал понять, что «озвучивает» мнение весьма родовитых фамилий – Сципионов, Метеллов, Мессал, Сервилиев (кого именно, правда, неясно). Отсюда, конечно, не следовало, что все эти фамилии целиком были настроены против Суллы. Но и то, что хотя бы некоторые их представители, пусть и младшие, [1402]проявили оппозиционность, кое о чем говорило. [1403]

И вот что интересно: тогда же, в 80 году, [1404]Сулла женился на некоей Валерии. Плутарх описывает это как внешне романтическую историю с мещанским подтекстом: во время гладиаторских игр «случайно поблизости Суллы села женщина по имени Валерия, красивая и знатная родом… недавно разведенная с мужем. Проходя мимо Суллы, за его спиною, она протянула руку и вытащила шерстинку из его тоги и проследовала на свое место. На удивленный взгляд Суллы Валерия ответила: „Да ничего особенного, император, просто и я хочу для себя малой доли твоего счастья“. Сулле приятно было это слышать, и он явно не остался равнодушен, потому что через подосланных людей разузнал об имени этой женщины, выведал, кто она родом и как живет. После этого пошли у них перемигивания, переглядывания, улыбки, и все кончилось сговором и браком… Суллу к этому браку… привели чувства отнюдь не прекрасные и безупречные; как юнец, он был покорен смелыми взглядами и заигрываниями – тем, что обычно порождает самые позорные и разнузданные страсти» (Сулла. 35. 5-11).

Вполне возможно, что Валерия была по сердцу диктатору, но то же наверняка можно сказать и о многих других женщинах. Выбрал, однако, он именно ее. Плутарх сообщает, что она была сестрой видного оратора, сулланца Квинта Гортензия. Но также и Марка Валерия Мессалы – не того ли, что вел дело Росция? Такое вполне возможно. [1405]В любом случае это была одна фамилия. Характерно и то, что Валерии Мессалы были связаны с марианцами. [1406]Возможно, именно поэтому с Валерией развелся и ее первый муж. [1407]Словом, Сулла явно решил перетянуть фрондеров на свою сторону, а заодно обрел семейное счастье. Валерия забеременела от Суллы, но ребенок – девочка – родился уже после смерти отца. Как и положено было в Риме называть таких детей, ее нарекли Постумой.

А вот семейная жизнь одного из ставленников Суллы (да и жизнь вообще) сложилась не слишком удачно. В конце 81 года скончался царь Египта Птолемей IX Сотер П. Из представителей царствующего дома налицо оказалась лишь Клеопатра Береника III. Александрийскую верхушку правление женщины не устраивало. Через полгода из Рима пригласили бежавшего в свое время к Сулле Птолемея Александра. Аппиан вообще отводит диктатору главную роль в этом деле – он якобы хотел утвердить на берегах Нила своего ставленника и свободно пользоваться ресурсами богатой страны фараонов. Прибыв в Египет, царевич женился на Клеопатре Беренике, которая приходилась ему мачехой, и принял тронное имя Птолемея XI Александра П. Однако всего через 18 или 19 дней по неизвестным причинам он убил супругу. Однако царица пользовалась популярностью у александрийцев, и это привело к катастрофе. Новоиспеченного монарха выволокли из дворца, притащили в гимнасий и там прикончили. Попытка Суллы укрепиться на берегах Нила провалилась. [1408]Обстоятельства не позволили ему покарать убийц своего ставленника – его власть уже клонилась к закату.

Сулла находился у власти уже около двух лет. Он реформировал сенат, магистратуры, суды, финансы, управление провинциями, возвысил одних, унизил других, уничтожил третьих. Поднимались ввысь новые храмы. Пропаганда твердила о наступлении золотого века.

Правда, на окраинах Империи сражался с сулланцами Серторий, Митридат, разбив Мурену в Каппадокии, преспокойно продолжал царствовать в Понте, а александрийцы, убившие поставленного Суллой царя, не понесли никакого наказания. В Риме бойкие ораторы почти открыто критиковали новый режим, а слушатели охотно внимали их крамольным речам. Кто-то, возможно, вспоминал греческий стих: «Часто при распрях почет достается в удел негодяю». [1409]

Но главное было сделано – восстановлена подлинная республика, а не та, которую довели до жалкого состояния своими новшествами мятежные трибуны и иже с ними. Сенат, очищенный от смутьянов и пополненный надежными людьми, обрел прежнюю власть и может уверенно править державой. Он может не бояться больше всаднических судов, ибо теперь сам контролирует их.

Предстояли консульские выборы на 79 год. Аппиан пишет, что комиции избрали Суллу консулом в угоду ему, но он отказался и провел на эту должность Публия Сервилия Ватию и Аппия Клавдия Пульхра (ГВ. I. 103. 480). История эта весьма загадочна и довольно любопытна. Высказывалось мнение, что диктатор не выдвигал свою кандидатуру на выборах и отказался от переизбрания потому, что нарушил бы в таком случае собственный закон о десятилетнем интервале между первым и вторым консулатами. [1410]Это вполне возможно, но непонятно другое: шла ли речь о спектакле, позволявшем Сулле продемонстрировать примерное законопослушание, или его соратники проявили излишнюю прыть? Сомнительно, что он ничего не знал о выдвижении его кандидатуры: это делалось не в одночасье, да и не могли сторонники диктатора не понимать, что оказывают ему медвежью услугу – ведь при переизбрании он уподоблялся Марию, Цинне и Карбону. А услужливых дураков в ближайшем окружении Суллы не замечено. Посему остается думать, что он устроил политический спектакль, – если, конечно, история, рассказанная Аппианом, изложена точно. Следует напомнить, что сцены такого рода устраивал впоследствии и Цезарь, отказывавшийся от знаков царской власти, которую ему публично предлагали. Да и его преемник Октавиан, как известно, в январе 27 года притворно сложил с себя власть, чтобы затем вновь принять ее по настоянию сенаторов. [1411]