СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

После завершения дела Брауна, даже еще раньше, Эйзенхауэр предпринял все меры, чтобы как можно дальше отстраниться от проблемы расовых взаимоотношений, и в особенности — интеграции в школах. Он не уставал повторять, что за проблему интеграции несет ответственность суд. В этом вопросе судьи должны быть лидерами, исполнительная власть не несет ответственности. Он не даст вовлечь себя или Администрацию в это дело.

В начале января в своем "Послании о положении страны" Эйзенхауэр призвал к созданию комиссии из представителей обеих партий для изучения положения в области расовых взаимоотношений и выработки рекомендаций до подготовки соответствующего законопроекта. Он надеялся, что такая комиссия послужит буфером и удержит этот вопрос вне сферы политических страстей, снизив таким образом напряженность в межпартийных отношениях. Между тем Браунелл стремился организовать подготовку нового законопроекта о гражданских правах (за восемьдесят пять лет, прошедших после Реконструкции*, ни один подобный законопроект не обсуждался). Эйзенхауэр поручил Браунеллу работать над этим законопроектом.

[* Период после окончания Гражданской войны между Севером и Югом в США, когда в южных (уже объединенных) штатах производилась реорганизация власти и структур управления.]

25 января на пресс-конференции Эйзенхауэра спросили, как он относится к проблеме расовых взаимоотношений. Он начал свой ответ с утверждения, что "эти проблемы не являются простыми". Затем снова повторил: "Моя преданность решениям Верховного суда, в особенности когда они приняты единогласно, надеюсь, является полной". Он сказал: "Я верю в равенство возможностей для каждого гражданина Соединенных Штатов, — и добавил: — ...но это не так просто, как кажется". Эйзенхауэр подчеркнул, что "школы нам необходимы теперь", и напомнил репортерам определение Верховного суда: десегрегация должна "проводиться постепенно". Президент считал, что сам обязан видеть "глубокие корни предрассудка и эмоциональности, которые развились за многие годы существования этой проблемы". Он хотел умеренности в вопросе расовых взаимоотношений*35.

Однако поиск умеренности был чрезвычайно труден. Для черного населения слова типа "умеренно" и "постепенно" стали означать — "никогда", то есть то, чего хотело большинство белых южан. Насилия на почве расовых взаимоотношений, всегда носившие на Юге характер эпидемий, распространились еще шире, причем почти всегда белые нападали на черных.

Но Эйзенхауэр и его советники считали, что черное население виновато — оно давит слишком сильно, желая слишком быстрых перемен, и не испытывает чувства благодарности. В феврале 1956 года Эйзенхауэр выразил разочарование, узнав о результатах голосования черного населения на выборах в Конгресс в 1954 году. Эйзенхауэр считал, что после всего сделанного им и республиканцами для негров — десегрегация на военных базах и в Вашингтоне — процент голосов негров, отданных за республиканцев, должен быть выше. Однако этого не произошло.

Контрнаступление Юга на решение по делу Брауна началось с энергией и изобретательностью. В феврале законодательные органы четырех южных штатов приняли жесткие резолюции, утверждающие, что решение Верховного суда по делу Брауна в их штатах не имеет ни силы, ни последствий. Эйзенхауэра спросили на пресс-конференции 29 февраля о его реакции на эту доктрину вмешательства. Эйзенхауэр уклонился от прямого ответа: "Вот это то, что я говорю: имеются соответствующие юридические средства для определения всех этих факторов". Посредничество он оставит судам. Он ожидал прогресса, но подчеркнул: "...сам Верховный суд заявил, что не ожидает немедленного воплощения революционной акции. Мы добьемся прогресса, и я попытаюсь рассказать им, как это надо сделать"*36.

1 марта Эйзенхауэр вновь продемонстрировал свою способность действовать осторожно в вопросе расовых взаимоотношений. Федеральный судья приказал университету Алабамы зачислить студенткой Аутерин Люси; после этого университетские власти исключили ее на основании причины, вызывающей удивление, — она лгала, когда говорила, что ее не приняли раньше в университет из-за негритянского происхождения. Поступок властей, казалось, демонстрировал явное неповиновение постановлениям федерального суда, то есть именно то, чего Эйзенхауэр, по его многократным клятвенным заверениям, не допустит ни в коем случае. Однако он остался в стороне, чем укрепил уверенность южан: Администрация Эйзенхауэра никогда не будет способствовать принудительному введению интеграции.

В начале марта южане предприняли контратаку уже не на штатном, а на федеральном уровне. Это произошло, когда 101 член Палаты представителей и Сената, представлявшие южные штаты, подписали "манифест", в котором взяли на себя обязательство добиться противоположного решения по делу Брауна. 14 марта Эйзенхауэра попросили прокомментировать этот документ. Ему удалось посмотреть на это дело глазами южан. "Давайте вспомним одну вещь, — сказал он, — и это очень важно: люди, у которых такая глубокая эмоциональная реакция на действия другой стороны, в течение трех предыдущих поколений не совершали никаких действий, нарушавших закон. Они действовали в соответствии с законом, как он был интерпретирован Верховным судом в деле Плесси". Решение по делу Брауна "было полной противоположностью" решению по делу Плесси, указал Эйзенхауэр, "и потребуется определенное время, чтобы приспособить их мышление и развитие к этому".

А сколько времени это займет? "Я не собираюсь обсуждать это; я не могу сказать, сколько на это потребуется времени". Эйзенхауэр критиковал "экстремистов" с обеих сторон и дал такой совет: "Если и было время, когда мы должны были быть терпеливыми, но не благодушными, когда мы должны были относиться к глубоким чувствам других людей с пониманием, как к своим собственным, то именно такое время настало сейчас".

Что касается манифеста, то Эйзенхауэр быстро сориентировался и указал, что подписавшие его "говорят о намерении использовать все юридические средства", что они не собираются действовать вне рамок закона, что "ни один из занимающих сколько-нибудь ответственное положение никогда не говорил об аннулировании", которое выставило бы страну "в очень плохом свете"*37.

Эйзенхауэр надеялся, что на этом его причастность к проблеме закончится, но, когда 101 член Конгресса официально объявил о своем намерении изменить решение Верховного суда, он уже не мог так просто расстаться с ней. На ближайшей пресс-конференции его спросили, как он, Эйзенхауэр, глава исполнительной власти, смотрит на пренебрежительное отношение к решениям Верховного суда. Эйзенхауэр заверил, что никто не употреблял выражение "пренебрежительно относиться к Верховному суду", и снова напомнил, как трудно южанам переключиться с дела Плесси на дело Брауна. Затем он сказал: "Эти люди, белые южане, конечно, имеют полную свободу в выборе действий". Вряд ли эти слова отражали его действительные мысли, но все, связанное с этой проблемой, вызывало в нем раздражение, и он хотел покончить с ней. Тон его заключительных слов был уже совершенно иным: "Что касается меня, то я за умеренность и за прогресс — таково мое реальное отношение к этому делу"*38.