СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

В воскресенье завтрак готовил Эйзенхауэр — мускусная дыня с его фермы, пшеничные оладьи и большие сосиски — все было разложено на больших плоских тарелках, которые стояли перед каждым гостем на раздвижном столике-подносе на ножках. Все гости сидели в глубоких креслах, беседуя в течение трех часов главным образом о разведении скота, удобрениях и обработке земли. Эйзенхауэр сказал, что очень ждет наступления 20 января 1961 года, когда сможет выйти в отставку и "просто спать, отдыхать и быть самим собой". Мейми заметила, что должна еще многое сделать, прежде чем оставить Белый дом, и "подготовка к этому не принесет удовольствия". То утро, записал Слейтер в своем дневнике, было "освежающим и отвлекающим" для Президента.

К концу завтрака Эйзенхауэр, однако, стал говорить о том, каким тяжелым оказался для него 1958 год — "самый худший в его жизни". При этом он заметил, что все годы, оканчивающиеся на восьмерку, казалось, были плохими для него. В 1918 году он не попал на первую мировую войну. В 1928-м он был в Париже и занимался составлением путеводителя — довольно приятное занятие, но оно оставило такое чувство, будто его карьера тонула. В 1938-м, последнем году его пребывания на Филиппинах, у него были очень жесткие стычки с Макартуром и он опасался, что ему никогда не удастся расстаться с островами или с генералом. В 1948 году он оставил военную службу и стал президентом Колумбийского университета, где испытал большое разочарование и получил мало удовлетворения. В 1958-м он перенес инсульт, его мнение часто расходилось с мнением его главного советника по вопросам внешней политики и с мнением Конгресса, он потерял Шермана Адамса и Льюиса Страусса, пережил несколько международных кризисов и экономический спад и должен был ожидать самого крупного поражения республиканцев на ближайших выборах. Нет ничего удивительного в том, что он с нетерпением ждал того момента, когда сможет выйти в отставку*37.

Но он был оптимистом по натуре. Письмо, написанное Джорджу Хэмфри и полное ворчливых фраз, он закончил так: "Но, конечно, солнце светит... в Соединенных Штатах живут относительно счастливые люди, и, в общем, наши внуки не кажутся слишком обеспокоенными". Он думал, что все сложится хорошо*38.

Несмотря на уход Шермана Адамса, Эйзенхауэр и Республиканская партия находились в мрачном настроении накануне выборов, назначенных на конец года. В ходе предвыборной кампании демократы наносили сильные удары, большинство которых основывались на обвинении, что "шесть лет нерешительного движения без лидера привели на... грань возможного вовлечения в атомную войну без должной подготовленности и в состоянии одиночества"*39. Обвинение в том, что Эйзенхауэр допустил развитие "ракетного разрыва", которое Стивенсон использовал без особого успеха в 1956 году и которое Саймингтон с тех пор продолжал использовать, начало приносить дивиденды демократам на выборах 1958 года.

Эйзенхауэр старался удержать эту проблему вне политических споров. Поначалу он попытался убедить критически настроенных демократов в том, что они не правы. Для этого он попросил Аллена Даллеса выступить перед ними. Но он не разрешил Даллесу раскрывать сведения, касающиеся наиболее существенных аспектов программы У-2. Поэтому выступление Даллеса, который был лишен возможности называть источники информации, не было убедительным. Между тем на своих пресс-конференциях Эйзенхауэр всегда ухитрялся сказать несколько слов о том, насколько адекватна система американской обороны и что все разговоры о каком-то ракетном разрыве — не что иное, как пустой звук. Однако он делал это в такой нечеткой манере, без ссылки на статистические данные или источники, что его слова тоже не убеждали.

Демократы нередко обвиняли республиканцев еще и в том, что Республиканская партия безнадежно расколота между старой гвардией и умеренными республиканцами во главе с Эйзенхауэром. Эйзенхауэр постарался обратить это обвинение в противоположную сторону. 20 октября в Лос-Анджелесе в своей главной речи в ходе избирательной кампании Президент заявил, что Демократическая партия — "это не одна партия, а две, имеющие одно и то же название. Они объединяются только раз в два года — для того чтобы вести политическую кампанию". Одно крыло состоит из консерваторов с Юга, другое — из "политических радикалов", склонных к растрачиванию средств. Победа демократов на выборах будет означать принятие многочисленных социальных программ, увеличение расходов на оборону, снижение налогов, и все это, вместе взятое, приведет к неконтролируемой инфляции и безудержному разрастанию федеральной администрации*40.

4 ноября 1958 года Республиканская партия, несмотря на предупреждения и усилия Эйзенхауэра, потерпела свое самое крупное поражение со времени наступления Депрессии*. В новом составе Конгресса демократы составляли две трети членов в обоих палатах. Среди губернаторов штатов тридцать пять были демократами и только четырнадцать — республиканцами. Победа Рокфеллера в Нью-Йорке была сбалансирована поражением Ноулэнда в Калифорнии, где он избирался в губернаторы штата. В целом это было унизительное поражение Республиканской партии, решительно отвергнутой народом, несмотря на то что ее лидером был очень популярный президент. Такой исход выборов придал президентству Эйзенхауэра отличие весьма сомнительного свойства — он стал первым президентом, за все время пребывания которого на этом посту в течение трех сроков Конгресс находился под контролем оппозиционной партии.

[* Имеется в виду кризис конца 20 — начала 30-х годов.]

После 1954 года, когда ЦРУ поддержало свержение правительства Арбенца в Гватемале, Соединенные Штаты в большей или меньшей степени игнорировали Латинскую Америку, поскольку Эйзенхауэр и Даллес концентрировали свое внимание на Европе, Среднем Востоке и Азии. Администрация, и в особенности ее эксперт по делам Латинской Америки Милтон Эйзенхауэр, призывали к оказанию большей экономической помощи региону, но получить фонды на эти цели от Конгресса по меньшей мере было трудно, и потому мало что было сделано. Как и всегда, латиноамериканские радикалы обвиняли Дядю Сэма в своих бедах — широко распространенной бедности и социальном недовольстве; как и всегда, Соединенные Штаты игнорировали эти возбуждающие обвинения до тех пор, пока не усматривали угрозы свержения проамериканского правительства.

Но на Кубе, одной из наиболее процветающих испаноязычных стран, эта политика не сработала. Фидель Кастро возглавил восстание против коррумпированного и реакционного диктатора Фульхенсио Батисты. Режим Батисты был отвратителен; Кастро был молод, романтичен и энергичен.