СТИВЕН АМБРОЗ - Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Это был единственный случай за все время президентства Эйзенхауэра, когда он отдал приказ американским войскам начать военные действия. Четверть века спустя мотивы, которыми он руководствовался, все еще кажутся неясными. Ливану реально никто не угрожал; Шамун уже объявил, что не будет баллотироваться на пост президента на второй срок; не было никаких свидетельств о причастности кого-либо из русских или египтян к событиям в Ливане или к перевороту в Ираке; у американцев в самом Ливане не было никаких жизненных интересов. Кроме того, решение Эйзенхауэра осуществить вторжение находилось в явном противоречии с его реакцией на различные кризисы на Дальнем Востоке в период с 1953 по 1955 год. В то время он действовал осторожно и осмотрительно, причем в большей степени, чем его профессиональные и политические советники. В этой же ситуации он, напротив, выступал за интервенцию значительно активнее, чем политики или дипломаты из Государственного департамента. Он прямо-таки горел желанием, чтобы американские войска оставались в Ливане более года, и просто ждал, когда подвернется подходящий предлог. Почему его политика в отношении Среднего Востока была гораздо агрессивнее той, какую он проводил в отношении Дальнего Востока?

Одна из причин — в Ливане вероятность столкновения двух сверхдержав, а также потенциальная возможность сопротивления со стороны местного населения были намного меньше, чем в Индокитае или на побережье Китая. Кроме того, к 1958 году одним из обвинений, выдвигавшихся демократами против Эйзенхауэра, была его политика в области обороны, которая делала упор на большие самолеты и мощные бомбы. Максвелл Тейлор, начальник штаба армии, присоединился к критике демократов. Критика эта, ставшая широко распространенной, утверждала, что позиция "все или ничего" лишила страну возможности гибко осуществлять ответные действия, адекватные ситуации. Осуществив интервенцию в Ливане, Эйзенхауэр доказал, что это не так. В течение двух недель в страну был переброшен контингент, эквивалентный полному составу дивизии, имевший на вооружении пусковые установки для запуска ракет "Онест Джон" с атомными боеголовками; две другие дивизии находились в состоянии готовности и могли прибыть из Германии за несколько летных часов. В Ливане, другими словами, была осуществлена демонстрация силы, причем наиболее внушительная.

Против кого она была направлена? Не против Советов, которые примерно уже знали американский военный потенциал. Не против ливанцев, которые, по существу, были безоружными. Подлинной целью был Насер. Как позднее высказался Эйзенхауэр, он хотел повлиять на Насера, чтобы тот изменил свое отношение. Насер, как полагал Президент, "казалось, верил, что правительство Соединенных Штатов едва ли способно вследствие существующей в стране демократической системы использовать нашу признанную мощь для защиты наших жизненных интересов". Эйзенхауэр хотел произвести впечатление на Насера, показав ему таким образом, что он не может рассчитывать на Советы, и дать ему "пищу для размышлений". Эйзенхауэр также очень хотел продемонстрировать королю Сауду, что на Соединенные Штаты можно положиться, когда речь идет о поддержке друзей. (Президент сказал лидерам правовых органов Конгресса, что Сауд заявил ему совершенно определенно: "...если мы не вмешаемся, то лишимся всякого веса на Среднем Востоке".) Но главным образом дипломатия канонерок Эйзенхауэра на Среднем Востоке базировалась на понимании важности региона для Соединенных Штатов и их союзников. По мнению Эйзенхауэра, Средний Восток был более важен с точки зрения интересов США, чем Дальний Восток*29.

Морские пехотинцы высадились без всяких инцидентов и обнаружили, что в стране все продолжают заниматься своими повседневными делами. Заявив о своем обязательстве, Эйзенхауэр принизил его значение. В специальном послании Конгрессу, в выступлении Лоджа на заседании Совета Безопасности ООН и в обращении Эйзенхауэра по радио и телевидению, передававшемся на всю страну вечером 15 июля, была выражена надежда, что силы ООН смогут быстро войти в Ливан и это "позволит Соединенным Штатам быстро отвести свои силы". Он использовал слово "расположенные" в Ливане вместо "вторгшиеся". Американские силы обеспечат охрану аэропорта и столицы страны, не вмешиваясь в другие дела.

Через два дня, 17 июля, англичане направили 2200 парашютистов в Иорданию для подкрепления шатающегося режима короля Хусейна. Макмиллан продолжал просить о прямом американском участии, Эйзенхауэр и на этот раз не согласился. Русские, как Эйзенхауэр и предсказывал, в своих ответных действиях не шли дальше дипломатических маневров (Хрущев страстно призывал созвать встречу на высшем уровне и обсудить положение в Ливане, но в то же время поносил американскую агрессию.) Менее чем через четыре месяца кризис миновал. К 25 октября последние американские солдаты покинули Ливан. Эйзенхауэр добился осуществления своих главных целей без риска быть вовлеченным во всеобщую войну. (Насер летал в июле в Москву только для того, чтобы узнать, что Советы не выразили интереса бросать вызов Соединенным Штатам на Среднем Востоке.) Весь этот цикл событий, отмечает Эйзенхауэр в своих мемуарах, привел к "определенному изменению отношения Насера к Соединенным Штатам"*30.

Несмотря на внушительную демонстрацию американской мощи в Ливане, демократы продолжали обвинять Айка в пренебрежительном отношении к вопросам национальной обороны. Сенатор Саймингтон был первым среди критиков. Выступая на публичной встрече, он заявил, что Президент несет ответственность за то, что страна стала уязвимой для советского нападения. Айк пригласил его в Овальный кабинет и Терпеливо объяснил, что ЦРУ в своих оценках завысило советский производственный и военный потенциал; на самом деле Америка значительно опережала Советы по всем категориям стратегических вооружений. Запись Гудпейстера лишь в малой степени передает сказанное Эйзенхауэром: "Президент считает, что для его характера совсем не свойственно оставаться безразличным к обоснованным оценкам советской мощи". Саймингтона эти аргументы не убедили*31.

Айк испытывал осложнения даже в отношениях с членами своей собственной Администрации. Ни Джон Маккоун, преемник Страусса на посту главы Комиссии по атомной энергии, ни Куорлес, ни Нейл Макилрой не были убеждены, что желание Эйзенхауэра о введении запрета на ядерные испытания пойдет стране на пользу. Они настаивали на продолжении испытаний. В конце июля они предложили Президенту разрешить проведение испытаний новой серии ядерных устройств; эти устройства предназначались для оснащения антибаллистических ракет*. Комиссия по атомной энергии и Министерство обороны предложили осуществлять запуск ракет с авиабазы Эглин на берегу Мексиканского залива во Флориде в сторону залива. Государственного секретаря Даллеса это напугало. По его словам, принятие такого предложения нанесет большой ущерб отношениям с Мексикой и Кубой. (На самом совещании никто не поднял вопроса о том, как могут отнестись к этим испытаниям американцы, живущие на берегу залива.) Эйзенхауэр прислушался к совету Даллеса и приказал отменить испытания.