Владлен Владимиров - Единожды приняв присягу...

Выяснилось, что «святой странник» с кровавым прошлым стремился установить тайную связь с американским посольством, выйти на прямые контакты с западными спецслужбами. Он специально ездил в Москву, наблюдал за зданием посольства, его сотрудниками и транспортом, а потом, соответствующим образом проинструктировав своих пособников, отправлял их передать собственные послания, пышащие злобой к Советскому Союзу.

Он назначал встречи. Однако ни одно подметное письмо по независящим от него причинам в посольство не попало. Вместо заокеанских гостей появились чекисты.

Дальнейшее расследование взяли в свои руки республиканские органы государственной безопасности.

Меня же занимал вопрос: для чего предатель Родины и военный преступник рядился святошей, отпрыском царской семьи. Оказывается, используя религиозный фанатизм отдельных людей, преступнику удобнее было скрываться от закона, овладевать слабыми душами и творить зло на нашей земле, которую он столько раз предавал и бесчестил.

Виктор Васильевич Катырев в органах государственной безопасности служил с 1942 года, с 1943 года по 1977 год — сотрудник Ворошиловградского областного управления КГБ. Подполковник в отставке, почетный сотрудник госбезопасности. Член КПСС с 1942 года.

Закаспийская пустыня. Куда ни глянь — сыпучие скаты барханов, по которым ветер гонит ручейки песка. Бесконечное мертвое пространство, рассеченное железнодорожной насыпью и строчкой телеграфных столбов вдоль нее.

Из арестантского вагона штыками и прикладами выталкивают на песок двадцать шесть человек… Между телеграфными столбами 116 и 117 гремят выстрелы, свистят шашки, брызжет кровь… Умирают большевики, бакинские комиссары.

207-я верста.

20 сентября 1918 года…

Спустя десятилетия эхо трагедии 26 бакинских комиссаров постучалось в служебные кабинеты ворошиловградских чекистов неказистой папкой с лаконичным названием: «Материалы дознания о возможной причастности гр. Черняка А. Ф. [6] Фамилия изменена. к красноводским событиям 1918 г.».

Итак, расскажу по порядку…

— Предварительно ознакомившись с имеющимися в данном деле документами, считаю целесообразным обратить на него внимание руководства, — говорит Саннинский, развязывая тесемки серенькой папки.

Я понял его сразу. Само название материалов указывало на то, что их характер радикально отличен от дел, которыми мы в то время занимались. Необычность дела вызывала повышенный к нему интерес. Этим, в частности, объясняется и то обстоятельство, что и теперь, когда пишутся эти строки, я до мельчайших подробностей помню все, что связано с работой по данному делу. Тогда же, полагая, что эмоции в серьезных делах неуместны, и пытаясь несколько охладить его, я спросил Саннинского:

— С какой же целью обратить внимание руководства? Что вы предлагаете, Борис Яковлевич: возбуждать новое уголовное дело или для личного состава нашего управления прочитать лекцию о Бакинской коммуне?

Шутка звучит довольно жестко, но необидно. Как заместитель начальника оперативного отдела управления МГБ УССР по Ворошиловградской области знаю увлекающуюся натуру своего сотрудника и друга — бывшего школьного учителя, боевого фронтовика, тонкого знатока литературы, интеллигента-максималиста. Легкая словестная шпилька, разумеется, если позволяет обстановка, всегда действует на него отрезвляюще.

То же происходит и сейчас. Старший лейтенант Саннинский, докладывающий мне о поступивших делах и материалах, эмоциональными фразами и скороспелыми выводами больше не злоупотребляет, старается обосновывать свою точку зрения аргументами и фактами.

— Дознание но делу Черняка в 1927 году начинал окружной отдел ОГПУ территории, которая теперь входит в состав нашей области, — говорит старший лейтенант, и только угловатость жестов выдает сдерживаемое внутреннее волнение. — Поскольку материалы опять попали в наши руки, они требуют самого пристального внимания. Падение Бакинской коммуны и гибель комиссаров во главе со Степаном Шаумяном окружены цепью контрреволюционных заговоров, предательств, и провокаций, к которым причастны иностранные войска и разведки. Борьба против интервентов и вооруженных националистов разных маетен за установление в Закавказье Советской власти была длительной и кровопролитной. Пользуясь сложной обстановкой, немало контры ушло от возмездия: одни бежали за границу, другие, заметая следы, спрятались подальше от Каспия. Нет ничего удивительного, что в двадцатые годы чекистам было очень непросто расследовать такие дела.

Слушаю Саннинского, перебираю в памяти все, что знаю о бакинских комиссарах, и думаю об особенностях нашей профессии. За окном догорает тихий осенний вечер 1951 года. Между ним и сентябрем 1918 года пролегли десятилетия и множество событий, советские пятилетки и мировая война. Между Донбассом и Закаспием — тысячи километров. И вот сидят два офицера, достаточно обремененные чекистскими заботами, и пытаются мысленно проникнуть сквозь стену времени и расстояния. А что скрыто за этой стеной? Имя честного человека, обывательская жизнь приспособленца или обагренные кровью руки преступника? Задача, которая по плечу далеко не каждому ученому-историку. А для нас — обычная рядовая работа.

Поймав себя на отвлеченных рассуждениях, останавливаю Саннинского:

— Ваша позиция, Борис Яковлевич, понятна. По материалам дела подготовьте справку для доклада. Коротко и максимально объективно.

— Слушаюсь! Завтра документ будет представлен.

«Черняк Андрей Федорович родился в 1892 году в богатой крестьянской семье. Отец владел мельницей и 30 десятинами земли, где использовал труд наемных рабочих, батраков. После окончания школы по ходатайству отца Черняк принят учеником писаря в волостную управу, где работал до 1909 года. По протекции знакомого своих родителей, служащего Среднеазиатской железной дорога, прибыл в Ашхабад, работал внештатным конторщиком, потом конторщиком Красноводского материального склада железной дороги. В 1913 году назначен помощником заведующего материальным складом, находился в этой должности до 1919 года.

В июле 1918 года в результате контрреволюционного мятежа Совет рабочих и солдатских депутатов в городе Красноводске был уничтожен. Власть захватил так называемый „стачечный комитет“ во главе с эсером Куном. Черняк был секретарем стачкома, затем редактором газеты „Бюллетень Красноводского стачечного комитета“.

В феврале 1927 года Л. Ф. Черняк арестован окружным отделом ОГПУ. Основанием к аресту послужили показания бывшего члена так называемого „Туркестанского учредительного собрания“ Чайкина и бывшего министра просвещения „Туркестанского правительства“ Браже. Эти контрреволюционные деятели, давая на следствии показания о событиях в Красноводске, называли Черняка одним из возможных активных участников этих событий. После ареста Л. Ф. Черняк был направлен в Москву и находился под следствием в ОГПУ СССР.