Владлен Владимиров - Единожды приняв присягу...

— И таких игрушек у нас припасено несколько, — с ухмылкой сообщил Ковш. — А чтоб фейерверк поярче был, бензинчик имеется. — Он показал литровую банку с бензином.

«Да, я не ошибся там, на заседании штаба: этих надо обезвреживать, — думал Рудченко, слушая Ковша. — Эти способны на все».

Ему все время приходится кого-то обезвреживать. Даже в Чернобыле, куда он со специальным подразделением прибыл через несколько дней после аварии на атомной электростанции и где, казалось бы, всеобщая беда должна была вызывать в человеческих душах только самые благородные побуждения. Но и там встречались мерзавцы, не имеющие ничего святого за душой, стремящиеся на чужом горе погреть руки.

Как-то ночью комбата Николая Ивановича Шерепу поднял звонок телефона.

— Товарищ подполковник, получено сообщение: в Дитятках мелькают огни, — раздался в трубке голос дежурного.

«Кто бы это мог быть: местность заражена, жителей из села вывезли в другие места. Возможно, кто-то из них решился на этот небезопасный шаг, чтобы взять что-то из оставленного добра», — терялся в догадках Шерепа, по-военному спешно одеваясь.

Группа резерва выехала в Дитятки на трех бронетранспортерах. Рядом с комбатом в головном БТРе сидел Л. М. Рудченко.

В селе разбились на несколько групп. В одной из них обходил подворья и дома Анатолий Михайлович. Вдруг шедший рядом солдат Приешко взял его под руку и прошептал:

— Свет…

— Где? — посмотрев по сторонам и ничего не увидев, спросил Рудченко.

— Во второй хате, слева мелькнул.

Неслышно подойдя к разбитому окну, Анатолий Михайлович прислушался. Да, в доме кто-то был: время от времени там раздавались шорох и приглушенные голоса. Рудченко расставил людей у окон, а сам с двумя солдатами, резко распахнув дверь, шагнул в дом. Лучи карманных фонариков выхватили из темноты две фигуры. Один неизвестный снимал книги с полки, другой копался в платяном шкафу.

— Руки вверх! — крикнул Рудченко. — Кто такие?

Неизвестные оказались мародерами. В сарае за разборкой «Жигулей» застали их третьего дружка. У них изъяли чужие сберегательные книжки на крупные вклады, японские системы, изделия из золота, другие ценные вещи. Вскоре каждого из них осудили на длительный срок изоляции от общества.

Акимов еще продолжал наслаждаться эффектом от взрыва. Когда лицо его внезапно приняло совсем другое выражение, глаза еще больше сузились и, глядя вдаль, мимо Анатолия Михайловича, радостно заблестели. Рудченко оглянулся: от проходной промзоны к заводоуправлению медленно, как бы нехотя, полз голубой «ЛАЗ».

— Порядок, Ковш, идет наша лайба, — торжествуя, крикнул Акимов вглубь комнаты, а затем к Рудченко: — Я вижу, что ты не фрайер, шеф, не обманул. А теперь мотай отсюда, — стал наглеть он, пьянея оттого, что все идет по намеченному плану. — И передай своим, чтобы, когда будем садиться в автобус, за двести метров от нас никого не было. Иначе… Приготовиться, бабоньки, сейчас прокатимся с ветерком, — обратился он уже к заложницам и, впадая в эйфорию, дико заржал сквозь желтые, как у старика, зубы.

А ведь Акимову всего двадцать семь лет. Из них восемь он провел в заключении, в том числе и за убийство человека.

Прежде чем уйти от окна, Рудченко привстал на носках и посмотрел через прутья решетки на женщин. Он увидел белые, измученные пребыванием под ножами бандитов лица. На Анатолия Михайловича смотрели молящие глаза: «Вы у нас единственный, через кого мы связаны с тем миром радости и свободы, в котором еще три часа назад жили. Верните нам его, на вас вся надежда». Уходя от окна, Анатолий Михайлович знал: какой бы опасности ему ни пришлось еще подвергнуть себя, он доведет дело до конца и вернет этих женщин их детям.

Прошло десять томительных минут. За это время террористы, прикрываясь своими жертвами, заняли места в автобусе. Вот он, мрачный от темных штор, появился из проходной промышленной зоны и направился к автостраде Ворошиловград — Донецк. Следом за ним двинулась кавалькада из легковых и грузовых автомашин с работниками правоохранительных органов. Впритирку к автобусу шла черная «Волга» с группой захвата.

— Кто же согласился сесть за руль? — поинтересовался сидевший рядом с Рудченко старший лейтенант Владимир Григорьевич Фоменко.

— Водитель Авершин, — откликнулся майор Александр Николаевич Бобров. — Двадцать пять лет в колонии работает. Сам пришел в штаб и заявил: мой автобус — я и поведу. Ему говорили — подумайте: возраст, две дочери-невесты… Настоял на своем.

«Пока такие люди есть, с любой бандой справимся, — думал А. М. Рудченко. — А их у нас, таких Авершиных, миллионы. Да и не только у нас — во всем мире»… На память пришел эпизод, когда в декабре прошлого года банда Якшиянца захватила автобус с детьми. Сколько людей включилось тогда в операцию по их освобождению. Даже в Израиле, где не питали симпатий к нашей стране, отвергли террористов и выдали их советским властям.

— Направляемся сейчас к соседней колонии, — раздался по рации голос Ковша. — А ты, начальник, дай команду, чтоб там подготовили и передали нам Толика Минаева.

— Сделаем. А дальше что?

— Потом узнаешь… — Рация замолчала.

— Мы обращаемся к вам еще раз: проявите благоразумие и освободите женщин, — предложили бандитам.

— Давай, не медли, а не то… — прорычал Ковш и замахнулся ножом на одну из женщин.

Стало окончательно ясно, что бескровно конфликт разрешить невозможно. Был дан условный сигнал. Загремели выстрелы…

В заметке, помещенной через день в центральной и местной газетах, в частности говорилось: «Благодаря профессионально грамотным и согласованным действиям майора КГБ Л. М. Рудченко, прапорщика внутренних войск С. П. Немова и водителя А. К. Авершина террористы, которые оказали яростное сопротивление, были обезврежены. Ни одна из женщин не пострадала»,

Голущко Н. М. Не создавать врагов там, где их нет // Рабочая газета. — 1988.— 3 дек.

Чебриков В. М. Перестройка и работа чекистов // Правда. — 1988.— 2 сент.

Ныне город Артемовск Донецкой области.

Звенягин Авраамий Павлович — впоследствии дважды Герой Социалитического Труда, заместитель Председателя Совета Министров СССР.

Здесь и далее радиограммы даются в авторском изложении. В радиограммах в НКГБ УССР подполковник Сидоров именовался «Алексеем».

Фамилия изменена.

Здесь и далее в цитируемых документах сохранена орфография оригиналов.