Иосиф Лаврецкий - Эрнесто Че Гевара

Здесь же, в коттедже, где всего лишь несколько дней тому назад жил батистовский комендант «Кабаньи», по­сетил больного Че корреспондент «Правды» Василий Чичков, который так писал об этом в своей книге «Заря над Кубой»:

«Комната Гевары маленькая, может, метров двена­дцать. Вдоль стены две железные кровати. Между ними комод и старинное зеркало. На комоде разбросаны длин­ные толстые сигары, лежат какие-то служебные бумаги…

Гевара сидит на кровати в зеленых солдатских брю­ках, в белой майке без рукавов, босиком. На большом гвозде, вбитом в стену, висит автомат, пистолет и другое снаряжение командира…

После взаимных приветствий я попросил прежде все­го разрешения сфотографировать Гевару. Без особой охо­ты он натянул на себя гимнастерку, надел фуражку, и фото было сделано.

— Скажите, пожалуйста, как вы определяете классо­вый состав участников вашей революции? — начал я, вы­нимая блокнот и ручку.

— Революцию делали главным образом крестьяне,— негромко начал Гевара. — Я думаю, что среди повстан­цев было шестьдесят процентов крестьян, десять процен­тов рабочих и десять процентов представителей буржуа­зии. Правда, рабочие очень помогли нам забастовочной борьбой. Но все-таки основа революции — крестьяне.

У Гевары черные, очень большие и очень грустные глаза. Длинные волосы, падающие до плеч, придают лицу поэтический вид. Гевара очень спокоен, говорит не спе­ша, даже с интервалами, будто подбирая слово к слову».

5 января в Гавану прибыл временный президент Уррутия. Не без труда его удалось поселить в президент­ском дворце, занятом сторонниками Студенческого дирек­тората. Уррутия объявил о назначении кабинета мини­стров во главе с премьером Хосе Миро Кардоной. В правительстве большинство портфелей получили пред­ставители буржуазии, вовсе не заинтересованные в осуществлении революционных преобразований. Но, по крайней мере, это не были батистовцы, реальная же власть на местах повсеместно переходила в руки деяте­лей Повстанческой армии, в частности, губернаторами провинций назначались активные участники повстанче­ской борьбы. Сам Фидель Кастро и другие руководители Повстанческой армии в правительство не вошли. Че по­лучил на первый взгляд весьма скромное назначение: на­чальником военного департамента крепости «Кабанья», или, точнее, ее комендантом, Камило стал командую­щим сухопутными повстанческими силами.

В стране, таким образом, образовалось как бы двоевла­стие: с одной стороны — буржуазное правительство, не располагавшее реальной властью, с другой стороны — Повстанческая армия и связанное с нею «Движение 26 июля», которые все больше подчиняли своему контро­лю различные рычаги управления страной.

Представители крупной буржуазии стали группиро­ваться вокруг президента Уррутии и премьер-министра Миро Кардоны, а антиимпериалистические силы — во­круг лидеров Повстанческой армии. Поляризация сил должна была привести к столкновению этих двух лаге­рей, однако исход такого столкновения пока был не ясен. 8 января в Гавану приехал Фидель Кастро. Все на­селение столицы вышло на улицы, чтобы приветствовать повстанческого вождя. В тот же день Фидель выступил перед жителями столицы, заполнившими территорию крепости «Колумбия». Он призвал всех революционеров к единству. В этой речи Фидель упомянул и Че, назвав его «подлинным героем» революционной войны против Ба­тисты.

9 января из Буэнос-Айреса прилетела на Кубу Селия, мать Че. Сын ее встретил в аэропорту, повез в «Кабанью», показал красавицу Гавану. Селия увидела сына возмужа­лым, сильным, уверенным в себе, настоящим борцом, та­ким, каким она всегда хотела видеть своего первенца.

Она спрашивала его про астму, но Че отшучивался, заверял ее, что кубинский климат и сигары действуют «губительно» на его болезнь.

Че познакомил Селию с Алеидой Марч. Спросил:

— Она тебе нравится?

— Очень, такая юная, прелестная и храбрая!

— Мы скоро поженимся.

— А как же Ильда, Ильдита?

— Ильде я сообщил, она отнеслась с пониманием к свершившемуся, согласилась оставить нам Ильдиту.

Революция победила, но борьба за осуществление ре­волюционных идеалов только начиналась. Фидель Кастро и его единомышленники хорошо усвоили ленинское по­ложение о первой и самой неотложной задаче каждой подлинно передовой революции — о необходимости сло­мать буржуазную государственную машину. Сердцевиной этой машины на Кубе были преторианская армия, поли­ция, многочисленные тайные службы. Народ ненавидел их и поэтому с одобрением встретил решение об их раз­оружении, а затем и роспуске. Батистовская армия пере­стала существовать, а американскую военную миссию, которая на протяжении многих лет муштровала эту ар­мию, Фидель просто уволил за бездарность и некомпе­тентность.

— Убирайтесь восвояси, — сказал членам миссии Фи­дель. — Мы не нуждаемся в ваших услугах, ведь ваших подопечных — батистовских вояк повстанцы разгромили. Как военные советники вы провалились.

Теперь следовало примерно наказать батистовских па­лачей, руки которых были обагрены кровью кубинских патриотов. За семь лет пребывания Батисты у власти бы­ло замучено и убито около 20 тысяч кубинцев. Палачи должны были ответить за свои злодеяния: их наказания требовал народ, повстанцы неоднократно заверяли, что преступники не уйдут от возмездия. Были учреждены революционные трибуналы, которые судили этих преступ­ников со строжайшим соблюдением всех норм правосу­дия. Подсудимым предоставлялось право приглашать в качестве защитников лучших адвокатов, вызывать любых свидетелей, оправдываться перед трибуналом. Процессы проходили открыто, в присутствии народа, журналистов, иногда передавались по телевидению. Характерно, что улики против подсудимых были столь неопровержимы, что почти все они признавали себя виновными в совер­шенных преступлениях. Наиболее одиозных палачей рев­трибуналы присуждали к высшей мере наказания — рас­стрелу.

Батистовские палачи в своем подавляющем большин­стве были агентами американских разведывательных ор­ганов. Наказание их вызвало вопли негодования в Соеди­ненных Штатах. Инспирируемая правящими кругами пе­чать этой страны стала обвинять кубинских повстанцев в чрезмерной жестокости, пристрастии к кровопролитию, бесчеловечности.

В самой Кубе, где со свержением Батисты существо­вала свобода печати, противники революции тоже призы­вали во имя гуманизма и христианского милосердия не «проливать больше крови кубинцев» и пощадить жизнь тем, кто пытал, истязал и убивал патриотов. А так как эти преступники содержались в «Кабанье», где засе­дали ревтрибуналы, а комендантом «Кабаньи» был Эр­несто Че Гевара, то, естественно, главный огонь реакции и ее американских покровителей был направлен против него. Для всех этих темных сил Че — аргентинец, за­щитник гватемальской революции, участник повстанче­ской борьбы на Сьерра-Маэстре, освободитель Санта-Кла­ры — был не иначе как «рукой Москвы», агентом, за­сланным на Кубу, чтобы превратить ее в «колонию крас­ного империализма».