Пол Баррел - Королевский долг

С самого первого дня работы во дворце я очень уважал — и до сих пор уважаю — Ее Величество. Она потрясающая женщина, добрая и справедливая; правда, мне понадобилось некоторое время, чтобы научиться действительно понимать ее. В начале своей службы я получил прозвище Пуговица. Так меня прозвали Мартин Бабб и Алестер Уонлесс за то, что на время испытательного срока меня поставили чистить золоченые пуговицы на ливреях. Эта механическая работа занимала у меня долгие часы в первые три месяца пребывания во дворце.

Британия готовилась к серебряному юбилею королевы. Слугам пришлось особенно трудно, если учесть, что грандиозные банкеты и приемы проводились почти каждую неделю. На тот момент я все еще был четырнадцатым лакеем и не принимал серьезного участия в празднествах. Я помню тот июнь. Из окна своей комнаты я гляжу, как с дворцовой площади отправляется торжественная процессия к собору Святого Павла. Ее Величество едет в золоченой карете, сделанной еще для короля Георга III. По бокам кареты идут лакеи в парадных ливреях, за ними королевская охрана (известная как «бифитеры») и конная гвардия. Вдалеке слышатся крики толпы.

В этой не очень удобной карете королева ехала всего лишь второй раз в жизни (первый — на коронации в 1953 году). После торжества во время приема я слышал, как королева говорила: «Я уже забыла, как неудобно сидеть в этой карете».

Всем, кто на 2 июня 1977 года проработал во дворце больше года, выдали серебряные медали с белыми лентами. Я был единственным лакеем, оставшимся без медали, потому что прослужил во дворце только шесть месяцев. Я мог только гадать, сколько еще мне придется оставаться четырнадцатым лакеем. Как оказалось — недолго.

Однажды в Виндзорском замке произошел «несчастный случай», хотя это было больше похоже на попытку самоубийства. В одной из спален на столике стояла наполовину опорожненная бутылка джина и коробочка из-под лекарств. В постели без сознания лежал человек. Про него было известно, что он давно страдал от депрессии. Странно было видеть скорую у входа в башню Августы в южной части замка. Чтобы не создавать шума, машина приехала без сирены. Санитары поднялись в комнату на третьем этаже. Личного лакея королевы — одного из двоих счастливчиков, которые сопровождали Ее Величество, куда бы она ни отправилась, — в тяжелом состояний увезли в больницу. Это было в апреле 1978-го. Лакей выжил, но не вернулся во дворец — его здоровье больше не позволяло ему работать. Примерно в это же время Эрнест Бенетт, паж королевы (паж считается выше лакея), вышел в отставку после долгой безупречной службы — он начал работать сразу после Второй мировой войны. В связи с этими двумя событиями произошли перемены и я получил неожиданное продвижение по службе.

В лакейской не смолкали разговоры о том, кто займет место личного лакея королевы и станет присматривать за ее девятью собаками. Первым назначили моего коллегу Пола Уайбрю. Но нужен был еще один человек. Я тогда об этом не знал, но, как потом оказалось, королева давно присматривалась к лакеям во время ужинов и приемов, следила, как они выполняют свои обязанности, насколько аккуратны и внимательны, как выглядят и как себя ведут. Сами того не зная, мы все время были под наблюдением.

И вот однажды меня вызвали в кабинет старшего лакея — Джона Флойда.

— Вы хотели бы стать личным лакеем Ее Величества? — спросил он меня.

На это мог быть только один ответ. Через шестнадцать месяцев после начала работы во дворце я получил должность, о которой любой из лакеев мог только мечтать. Любая должность, близко связанная с королевой, считается особой честью. Ее Величество окружают только избранные люди. Ближе всего к королеве оказываются не те, с кем она решает государственные дела, не те, кто составляет распорядок ее дня, но ее камеристки, пажи и лакеи — ведь именно они находятся рядом в те минуты, когда она наедине с собой. Я неожиданно оказался посвященным во все дела королевы. Не раз ее личный секретарь просил меня узнать, в каком она настроении, или что она думает по тому или иному делу, прежде чем самому говорить с ней. Другие слуги тоже пытались узнать о ней что-нибудь через самых приближенных к ней людей. Мое слово вдруг обрело некий вес.

Королеве нравилось, что теперь у нее в лакеях оказались два Пола. В любой момент ей надо было только крикнуть «Пол!», и один из нас тут же появлялся перед ней. Но, чтобы нас все-таки различать, она стала звать нас Большой Пол (это был Уайбрю с его ростом в шесть футов два дюйма) и Маленький Пол (это я — во мне всего пять футов десять дюймов).

Это было удобно для королевы, но не очень для принцессы Маргарет, которая не раз спрашивала по телефону: «Это какой Пол? Маленький или Большой?». Саму принцессу Маргарет ни с кем не перепутаешь даже по телефону: такой громкий у нее голос, гораздо громче, чем у ее сестры. Мне было неприятно отвечать: — Маленький, Ваше Королевское Высочество. Десять лет все члены королевской семьи звали нас именно так.

Был и еще один приятный момент в том, чтобы стать личным лакеем королевы: я переселился по другую сторону коридора в комнату с видом на улицу Мэл. Мое окно было четвертым слева под самой крышей.

Мой рабочий день начинался в семь часов с того же, чем заканчивался — выгула королевских собак породы корги. Их было девять: Браш, Джолли, Шэдоу, Миф, Смоуки, Пайпер, Фэйбл, Спарки и Чиппер — единственный кобель. После прогулки в восемь часов я приводил собак в спальню королевы и приносил ей утренний чай. Чай и собаки служили для нее будильником.

В девять я снова выводил собак. Королева открывала дверь спальни, за которой уже ждал я, и выпускала собак. Нелегко удержать девять собак на девяти поводках. Но насколько опасными могут быть прогулки с ними, я узнал только в Сандринхеме. Корги — очень целеустремленные собаки, каждая старается выскочить на улицу первой. Дело было зимой, когда ступеньки и подъездная дорожка были покрыты снегом и стали очень скользкими.

Мы с собаками вышли на улицу, я повернулся, чтобы закрыть двери, и тут собаки потянули меня вниз. Я упал, ударился головой о ступеньку, потерял сознание, а собаки разбежались. Первое, что я увидел, когда пришел в себя, лица склонившихся надо мной королевы и принцессы Анны.

— Пол, ты как? — спросила королева.

Я пролежал без сознания десять минут. Они помогли мне встать. У меня на голове была огромная шишка, и я потянул мышцу на спине. Боль была невыносимая. Королева позвала врача Сандринхем Хауса доктора Форда и велела мне остаток дня отдыхать. Слава богу, кто-то поймал всех собак, и с ними ничего не случилось.

Кормить их было гораздо легче. Им устраивали ежедневно настоящий собачий пир, к тому же королева часто сама кормила своих любимцев. Именно в такие минуты у меня была возможность поговорить с королевой в наиболее спокойной обстановке, будь то в Букингемском дворце, Виндзорском замке, Сандринхеме или замке Балморал. Я беседовал с королевой один на один: нас никто не слушал, никто не мешал. За те годы, что я служил у королевы, было несколько разговоров, которые я никогда не забуду.