Евгений Бессонов - Танковый десант

В один из таких дней наш батальон не участвовал в бою, бой вели 2-й и 3-й батальоны. Мы расположились около нескольких домов на обочине дороги. Солдаты залегли после ужина спать, и я забрался под автомашину, подложил соломы и тоже крепко уснул. Вечером, скорее уже ночью, меня нашел Александр Гущенков – командир пулеметного взвода роты, разбудил меня и потащил в дом перекусить. В доме, куда мы зашли, застолье было в полном разгаре. Вокруг стола сидело 7–9 человек: Анатолий Кашинцев, Алексей Беляков и другие. На столе была приличная закуска и батарея водочных и винных бутылок разных марок. Моему появлению обрадовались, усадили за стол, налили водки, подставили закуски. В общем, из-за стола меня не отпустили. Давно мы не встречались такой компанией. Я хотел уйти – с утра опять в бой, но меня не отпустили. Александр Гущенков показал мне на дверцу вделанного в стену сейфа. Он пытался его вскрыть, но у него ничего не получалось. Я предложил взорвать дверь сейфа гранатой, но ее невозможно было прикрепить – дверца была гладкой, и выступов на ней не было. Мы стали ломами долбить кирпичную стену и наконец взломали дверцу сейфа. Ценностей там не было, а были две или три акции Петербургско-Московской железной дороги каждая стоимостью в 100 тысяч царских рублей, датированы они были началом века. Я впервые в жизни увидел акции, даже о них и не слышал в ту пору. Куда они делись потом – я не знаю, но кто-то из сидящих за столом их, видимо, взял, или выбросили.

Так как передовые батальоны ушли далеко, а автомашин у нас в роте не было, то утром солдаты раздобыли лошадей с экипажами, в основном кареты, и на них тронулись в путь. Некоторые бойцы додумались и, как дети, надели на себя фраки, цилиндры и еще какую-то чертовщину. Я вместе с ними смеялся, глядя на этот маскарад. Мимо нас проскочили машины, они остановились, и из них вышли генерал и несколько полковников из штаба нашей танковой армии. Они подозвали меня (комроты Чернышова не было), сделали мне «втык» и приказали прекратить «маскарад», но экипажи нам оставили, и мы, побросав одежду, продолжали в них ехать до встречи с другими батальонами. Наступил и наш черед вступать в бой. В одном населенном пункте мы остановились на привал для заправки танков горючим, приема пищи, пополнения танков боеприпасами. После краткого отдыха, за время которого бойцы «отоварились» сливочным маслом, сыром, жареной птицей, мы тронулись на выполнение задачи.

Я стоял за башней танка, а за мной, вплотную ко мне, стоял ротный санинструктор Братское Сердце. В это время немцы совершили артиллерийский налет. Один снаряд разорвался позади нашего танка, и его осколками санинструктор был ранен в спину. Больше никто не пострадал. Я остановил танк, мы внесли санинструктора в дом и перевязали индивидуальными пакетами. На всякий случай я оставил бойца, чтобы тот его отдал на попечение медикам и потом догнал нас, – иногда я позволял себе так поступать. Если бы не санинструктор, то осколки угодили бы мне в спину. Опять мне повезло.

На танках мы форсировали речку, кажется, Шпрее, не очень глубокую и неширокую, и ворвались в небольшой поселок, но были остановлены ружейно-пулеметным огнем из подвалов домов. Солдаты указали танковому экипажу цели, и после нескольких выстрелов танка огонь прекратился, и рота вышла на окраину этого поселка. Появился командир батальона и закричал: «Давай, Бессонов, вперед, не задерживайся!» «Оседлав» танки, мы снова тронулись в путь. Бои шли непрерывно, с короткими промежутками. Мы опять нарвались на немцев, но они, завидев атакующую цепь с танками, все до одного подняли руки вверх. Я построил это воинство в количестве 80– 100 человек и приказал сложить оружие. Это был фольксштурм – седые старики, обросшие щетиной, кричащие «Гитлер капут!». В это время подъехал замполит батальона Герштейн и кричит мне: «Бессонов, не расстреливай, не расстреливай их, Бессонов!» Как будто я всю войну только и занимался расстрелами! Я и не думал этих стариков расстреливать, у меня и в голове этого не было – живодером я не был! По моей команде немцы разобрали свои вещмешки, и я их отправил «nach haus» – домой. Некогда мне было с ними возиться. Старики немцы были этому страшно рады и быстро скрылись.

Вообще, бои были ожесточенные, немцы сопротивлялись упорно. Случай сдачи в плен такого количества солдат мне больше не встречался. Да и здесь сдался в плен только рядовой состав, новобранцы, а офицеры и младшие командиры «смылись», они нас боялись. Встречал я и 14-15-летних мальчишек, одетых в немецкую форму, родом из Западной Украины. Они обслуживали зенитные средства, действовавщие против наших и американских самолетов, и служили телефонистами, радистами, наблюдателями.

В начале апреля 1945 года к нам был направлен майор на должность заместителя командира батальона по строевой. Этого майора командующий армией генерал Лелюшенко направил за какую-то провинность в наш батальон с должности руководителя культурной частью в армии. Провоевал он у нас недолго. Как-то мы ворвались в один поселок, где немцы оказали незначительное сопротивление, стреляя фаустпатронами. Танки стали ждать, когда наша рота выбьет немцев из домов. Опять я с бойцами оказался передовым от батальона, и со мной каким-то образом оказался этот майор. Он стал требовать продвижения по этому селению, на что я ему сказал, что сейчас надо осмотреться, выявить огневые точки и только тогда мы начнем атаку. Мы зашли с ним и бойцами в дом, я подошел к окну и стал всматриваться в соседние дома. Что-то мне не понравилось, даже не знаю что, но я скомандовал: «Быстрее из этой комнаты в другую, дальнюю!» Майор сначала заартачился, но вышел вместе с нами, и тут раздался грохот взрыва, потом второй, и стало тихо. Мы заглянули в ту комнату, и оказалось, что стена, у которой мы только что стояли, разрушена фаустпатронами. Что меня спасло, интуиция? Везение? Майор снова стал торопить с атакой, но я стал его отговаривать, что сначала надо ударить по окнам домов, хотя бы из автоматов. Немцы еще не ушли из этих домов. Он мне не поверил и решил с некоторыми бойцами выбить или захватить ближний дом, говоря, что там немцев нет. И только он вышел из-за нашего дома на открытое место, как его обстреляли, ранили, и он залег в канаву и стал звать на помощь. Мы вытащили его в укрытие, перевязали, и я приказал солдатам отнести его в тыл. Майор был легко ранен в ягодицу. На прощание он сказал мне спасибо и признался, что был не прав.

После его ухода, обстреляв немецкую засаду из пулеметов, выбили фрицев из этого селения. Часть из них убежала, других в ходе штурма домов перебили, а некоторых взяли в плен. Под прикрытием огня одних бойцов другие воины достигали дома и забрасывали его через окна гранатами. Делать это нелегко, сколько для этого надо мужества и смелости! Помогли нам и танки огнем из своих орудий, цели им подсказывали мои бойцы. С потерями в личном составе, но я выполнил этот приказ. Подошел комбат. Посмеялись над ранением замкомбата в ягодицу. Под смех окружающих я рассказал, как было дело и как он стонал, получив в задницу царапину, чуть не умер с испугу и дал нам новое задание. Получили новое задание – опять вперед, впереди бригады.