Мария Арбатова - Мне 40 лет

— Конечно, — ответила я, желая облагодетельствовать любимую подругу Ритку, имеющую режиссёрский диплом. Ритка надела самую короткую юбку, самую декольтированную кофту, самые высокие шпильки и пошла на смотрины. В «Дебюте» от неё пришли в ужас, тем более, что, когда спросили о режиссёрской разработке пьесы, она говорила о пьесе «Уравнение с двумя известными». Мы обе не знали, что в «Дебюте», не согласовав со мной, утвердили к репетициям «Викторию Васильеву глазами посторонних», уже не нужную Марку Захарову по причине ухода Догилевой.

— Вы кого к нам прислали? — позвонили на следующий день из «Дебюта». — Мы до сих пор не можем прийти в себя после её лепета. Вас будет ставить один из лучших наших режиссёров, он вам позвонит.

— Пусть даже не звонит, — разозлилась я. — Мало того, что «Дебют» не сообщает мне, какую пьесу ставит, он ещё мне и режиссёров назначает.

Тем не менее режиссёр позвонил.

— Для меня это очень важно. Мне необходим спектакль в Москве. Я физик по первому образованию, потом окончил режиссуру в Ленинграде, был по распределению главным в провинциальном ТЮЗе. Потом дал по морде местному начальнику, и меня спасли, отправив на высшие режиссёрские курсы. Сегодня я здесь, и у меня никаких перспектив. Знаю, что вы предлагали подругу, но даже если вы откажетесь от меня, ей всё равно не дадут постановку, — сказал он.

— С последним я согласна. Давайте договоримся так: мы встречаемся вместе с ней, и вы берёте её на главную роль, — у меня был патологический инстинкт опекания подруг.

Встретились. Режиссёр был красавец и умница, звали его, скажем, Витя. Ритка сделала на него немедленную стойку, но он инстинктивно подался назад, как всякий опытный режиссёр, у которого актриса хочет получить роль. Я сидела оторопев, потому что это был абсолютно мой тип мужчины. Он изложил концепцию постановки, было ясно, что профессионал, я согласилась сотрудничать. Ритка убежала на репетицию, он тоже собрался идти, потому что был приглашён на день рождения. Но всё не уходил и не уходил… Всё рассказывал и рассказывал о себе, о своих трёх прошлых браках, о том, что сейчас вступает в фиктивный для московской прописки. О том, как, борясь с провинциальной тоской, выиграл в конкурсе в своём театре, кто больше девушек уложит в постель в течение года, доведя цифру до ста пятидесяти. Потом достал бутылку водки, приготовленную на день рождения, мы её выпили, потом с места в карьер начался душераздирающий роман.

Это было ужасно не кстати. Во-первых, только наладились отношения с мужем, уехавшим на гастроли, а Витя сразу включился в большой серьёз. Во-вторых, уже было не до репетиций. В «Дебюте» мгновенно прознали про это, на нас это было написано большими буквами; и мы стали основным материалом для обсуждения. Витя был богемный малый, баловень судьбы, ему всегда было где жить, у него всегда были деньги, карьера ложилась под ноги, а бабы дрались из-за него. Он заключил фиктивный брак и пребывал в напряжённом ожидании результатов нашего романа. Как всякий весёлый бабник, он на мне сломался, увидев зеркальное отражение собственной философии в любимой женщине, он озверел, стал раздражителен и подозрителен.

В «Дебюте» всё складывалось, как в анекдоте «во имя человека и на благо человека», и имя этого человека было Марк Захаров. Сначала он запретил репетировать с любыми артистами, кроме своих, ленкомовских. Как только ленкомовских брали молодые режиссёры, Захаров назначал им в то же самое время собственные репетиции. «Дебюту» отдали три репетиционных помещения, потом объявили, что одно помещение имеет историческую ценность, потому что в нём вальсировали Герцен с Огарёвым. Второе помещение Захаров завалил собственными декорациями. Осталось одно, неотапливаемое, а зима была жуткая. Эти все жульнические финты знает наизусть любой молодой режиссёр, конкуренции которого боится главный и старый.

Три комплекта молодых артистов и режиссёров работали в шубах, шапках и варежках. Выпуск близился. Ритку Витя не взял, мотивируя тем, что она нулевая артистка, но на главную роль Шатров навязал нам не менее бездарную и амбициозную актрису с Таганки.

Однажды раздался звонок в дверь. Я была с детьми и ждала прихода в гости Ларисы с приятелем, поэтому широко распахнула дверь. На пороге стоял совершенно лысый немолодой мужчина во всём чёрном, с безумными глазами.

— Здравствуйте, — сказал он, отстраняя меня и входя в квартиру. — Я режиссёр Николаев. Мы с вами будем делать двухсерийный фильм, возьмём всех «Оскаров» и купим себе остров.

Маньяк, пронеслось у меня в голове.

— Вы одна дома? — спросил он, деловито осматривая холл.

— Да. То есть, нет. Ещё дети, но я немедленно отправлю их гулять, — сказала я дрожащим голосом.

— Отправьте побыстрей. И поставьте чайник, — скомандовал он.

Я мгновенно выпихнула детей на улицу.

— Что это за Фантомас? — спросили они, увидев его в стеклянную дверь кухни.

— Потом, потом, — сказала я, целуя их перед лифтом. Конечно, могла уехать с ними, но один шанс из тысячи, что это не маньяк, у меня всё же был. Входную дверь я оставила полуприкрытой.

— Берите бумагу и ручку, сейчас всё будете записывать! Чайник я уже поставил сам, — гаркнул он, я приготовилась записывать.

— Значит, так, — он уже пил чай и курил вонючие папиросы. — Угроза ядерной войны… Понимаете? Гонка вооружения… Ловите?

— Нет, — призналась я.

— О, господи. А мне так вас хвалили, говорили, всё с лёту ловит! — расстроился он.

— Кто хвалил?

— Кто-кто, дед Пихто… Так вот, два физика, русский и американский. Крупные учёные, почти нобелианты, друзья, — он говорил совершенно бессвязно, вращая безумными глазами. — Они ведь вполне могут быть друзьями, они часто встречаются на симпозиумах. И в их руках практически планета. Они плывут на огромном корабле. И только они знают, как спасти этот шарик. Вы записывайте, записывайте, я не люблю повторять.

Я начала записывать эту галиматью. Незнакомого психа надо получше выслушать, чтобы собрать информацию о степени его опасности.

— И женщина… такая штучка на шпильках с ловкой походкой. Пусть её зовут Джейн. Она ассистентка американца. Конечно, она ложится под русского, вы бабы все таковы… Впрочем, пусть лучше она будет шпионкой. Их. Или нашей? И море на закате… Побольше моря на закате. А музыку мне есть кому заказать.

Тут в приоткрытую дверь позвонили.

— Кто ещё? — недовольно спросил Фантомас.

— Это подруга с приятелем. Приятель, кстати, каратист, — вякнула я.

— Хорошо, встретьте, но пусть уйдут в другую комнату. Пусть не мешают. Мы работаем, — распорядился он.

Я вышла к Ларисе и приятелю.

— Ребята, ворвался какой-то псих. Я его боюсь смертельно. Бредит какой-то ядерной катастрофой и каким-то кино. Не знаю, как быть, — зашептала я.