Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

Но как сия баталия была только одна, которую мне самому видеть случилось, то в награждение недостатка впрочем, постараюсь по крайней мере изобразить все виденное мною живейшим и подробнейшим образом, дабы вы могли все виденные мною происшествия вообразить себе наисовершеннейшим образом, и получить об них такое понятие, как бы вы сами оное видели.

Но прежде приступления к собственному повествованию о баталии, хотелось бы мне вам изобразить наперед всю тогдашнюю позицию, или положение нашей армии, ибо без того не можете вы никак вообразить себе прямого состояния тогдашнего замешательства, и получить прямое понятие о той опасности, в которой мы тогда находились. И чтоб мне лучше в том успеть, то вознамерился я не только все известное мне подробно описать, но нужное изъяснить и планами и рисунками. Итак, расскажу вам наперед, каким образом расположена была наша армия в последнем своем лагере пред баталиею. Я не знаю, какое сделать решение, в выгодном ли она стояла месте или в невыгодном, и должно ли хвалить, или хулить наших полководцев, что они ее так расположили.

Итак, вообразите себе наперед, любезный приятель, высокое ровное место, неподалеку от берега одной негораздо большой реки, протекающей сквозь широкую, глубокую и ровную долину. Помянутое лежащее на горе, у подошвы которой начиналась помянутая долина, высокое и ровное место было не столько широко, сколько длинно; было оно, сколько мне помнится, в ширину не более полуверсты, а в длину версты на полторы или на две, ибо с двух сторон окружал сие место большой, частый и густой лес, простирающийся в ширину, или поперек, на версту или более, а с третьей стороны пересекал оное превеликий и преглубокий буерак, с протекающею оным небольшою речкою, впадающею в вышеупомянутую реку Прегель. Таким образом окружено было сие место почти со всех сторон непреоборимыми оградами, и выход из него был только в двух местах, а именно, по краям оного, где на одном краю была между лесом небольшая прогалина, а на другом между лесом и помянутым буераком — также небольшое пустое пространство, простирающееся в ширину с небольшим на четверть или на полверсты.

На сем-то прекрасном месте расположена была наша армия лагерем, и, по-видимому, казалось, что нельзя было выгоднее быть сей позиции, потому что она стояла, власно как нарочно натурою в сделанном укреплении, и со всех сторон прикрыта была вожделеннейшими оградами, ибо впереди у себя имела она помянутый густой, высокий и непроходимый почти лес, прикрывающий фронт ее наилучшим почти образом. Правое крыло прикрыто было тем же лесом; левое помянутым непроходимым и крутым буераком, и с одного только тыла было открытое место, но и то для помянутой глубокой долины и реки Прегеля было неприступно, так что ни с которой стороны не могла опасаться неприятельского нападения. Самая узкая, находящаяся на левом крыле подле буерака дефилея, которою одною был из сего места свободный проход на пространное, позади леса находящееся Эггерсдорфское поле, застановлена была многими полками, прикрыта войсками и батареями, а сверх того имела еще впереди у себя небольшой ручеек с лощинкою, который, вытекая из Эггерсдорфскаго поля, впадал в помянутый большой буерак. Находящаяся же на правом крыле между лесами узкая прогалина, власно как нарочно перерыта была издавна несколькими небольшими рвами, которые сгодились нам очень кстати. Одним словом, все обстоятельства согласовались между собою наилучшим образом, и нельзя было удобнее сего места быть для прикрытия лагеря во время ожидаемой баталии и требовалось только одно искусство генералов, чтобы сим местом надлежащим образом уметь воспользоваться. Но имели ли наши полководцы к тому потребное искусство или нет, то усмотрите из последствия, а я между тем для лучшего усмотрения представлю вам все помянутое положение места рисунком. [135] Рисунок сей смотри позади книги. Примеч. автора. Рисунка этого однако нет в книге рукописной, ни "позади ее" не оказывается. М. С.

Вот вам план и описание всему положению того места, на котором происходило славное наше военное действие. Вообразите его себе хорошенько, дабы вам тем лучше можно было усмотреть все описанные ниже сего происшествия, к которым наконец теперь я и приступлю.

В последнем моем письме окончил я сию материю тем, что армия переправилась вся чрез реку Прегель и стала на вышеизображенном месте лагерем, и описание мое продолжалось до 16-го августа. 17-го числа поутру было все в армии еще спокойно. По розданным приказам знали мы, что и сей день простоим на сем месте, почему посылано было опять фуражировать, а сверх того велено было еще принимать провиант более, нежели на полмесяца, и мы приняли его уже сентября по 5-е число. Одним словом, о неприятеле не было еще ни слуху, ни духу, ни послушания, и хотя все мы имели довольно причины заключать, что ему уже недалеко быть надобно и что скоро дойдет до настоящего с ним дела, однако, не ведая ничего точного, не имели причины беспокоиться страхом и воображением себе смертоносного сражения. Коротко, мы так были спокойны, как бы находились еще верст за сто от неприятеля, и не думая ни о чем, пили себе и ели, и веселились, забавляясь разными походными препровождениями времени.

Пред полуднем наконец услышали мы вдали три пушечных выстрела, а немного погодя, еще два. Мы сочли их неприятельскими и говорили еще между собою, что таковых громких по сие время еще не слыхали и заключали, что не близко ли уже неприятель; но как в армии никакого шума не делалось и все по-прежнему было спокойно, то сочли мы сии выстрелы нашими и заключили, что конечно где-нибудь вдали стреляют наши по неприятельским партиям, почему, привыкнув уже к таковым слухам, перестали тотчас о том и думать. Но не успело пройтить с час времени, как увидели, что мы обманулись, и что конечно что-нибудь важное было. В армии нашей сделалась превеликая тревога. Началось ужасное скакание и гоньба адъютантов и ординарцев, кричавших, чтоб выходили в строй и выводили бы полки перед фрунт.

В одну минуту исчезло тогда прежнее спокойствие, и началось военное замешательство. Всякий, бросая все, в чем упражнялся, хватал оружие, одевался в военный снаряд, и бежал становиться в свой ряд и место определенное. Повсюду слышан был тихий шум, бегание и понуждение от начальников. Все наше военное ополчение власно как оживотворилось и в один миг были уже все полки пред своими станами и стояли во фрунте, ожидая повеления куда иттить и что делать. Нельзя довольно изобразить, сколь чувствительна была всем сия первая почти и прямая тревога. Всякий, не инако помышляя, что неприятель уже наступает и конечно уже не в дальнем разстоянии — не мог иного заключить, как что чрез минуту поведут его становить в ордер баталии и что, наконец, приближается тот час, в который принужден он будет позабывать и сам себя и все на свете, и готовиться к смерти. Обстоятельство, что вся армия состояла почти все из таких людей, которые неприятеля еще в глаза не видали, умножало в каждом его робость и внутреннее волнение крови и содрагание членов. Говорится и о простой пословице, что первую песенку зардевшись спеть, а тут дело несколько поважнее песни было. Однако все сие не долго продолжалось и нас власно как хотели только попугать; ибо не успели полки стать во фрунт и построиться, как присланы были опять вестники с повелением, чтоб солдат распустить опять по палаткам, и впредь слушать уже сигнала из трех пушек.