Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков

Не успели мы с полками выттить перед фрунт и построиться, как увидели уже главных наших полководцев, едущих с великою свитою мимо полков наших. Нельзя было великолепнее быть свиты нашего главного предводителя. Окружен будучи великим множеством других высоких и нижних начальников, генералов и офицеров, с великою пышностию ехал он предводительствовать армиею и распоряжать судьбинами столь многих тысяч народа. Гордый и драгоценный и богатым убранством украшенный конь, прыгая, играл ногами везя на себе сего военноначальника. Множество других коней под богатыми попонами следовали за ним заводными. Наконец целые толпы гусар и чугуевских казаков прикрывали сие пышное и великолепное шествие. Они назначены были телохранителями нашего предводителя и следовали за ним повсюду.

Вскоре после сего повели наши полки с распущенными знаменами опять на тоже место, куда накануне сего дня мы выходили; но выводили уже не одну первую дивизию и наш авангардный корпус, но всю армию. Сие могли мы потому заключить, что как полку нашему случилось стоять в самом тесном месте и проходе, то все полки, и конные и пешие, с знаменами и орудиями своими принуждены были иттить мимо нас и проходить сею тесною дефилеею на пространное Эгерсдорфское поле. Там строены они уже были порядочным образом в две линии в ордер баталии, а нас повели уже после всех, ибо мы назначены были прикрывать левое крыло обеих линий и нас поставили поперек обеих линий. Какое зрелище представилось нам вдруг, когда мы, из тесноты лагеря выдравшись, вышли на пригорок, с которого вся окрестность поля была видима! Целая половина оного, лежащая к нам и к лесу, покрыта была многочисленным народом. Фрунты обеих линий были между собою на знатное расстояние и в длину простирались так далеко, что конца оным не можно было никак видеть. Одни только знамена развевали и разноцветностию своею пестрелись, и украшали тем наиболее прекрасное сие зрелище. Вся пустота между обеими линиями наполнена была множеством народа. Как обе линии стояли неподвижно, как стены, так, напротив того, оживотворен был народ, находящийся между оными. Тут видно только было одно скакание конницы, командиров, адъютантов и ординарцев и войска взад и вперед, пушек и их ящиков и снарядов. Все военноначальники суетились и старались распорядить и расстановить все где что надобно, и раздать нужные приказы, как отступать во время сражения: все оного бессомненно ожидали. День случился тогда самый красный, и погода наивожделеннейшая, и один блеск оружия в состоянии уже был возбудить охоту к сражению.

Нельзя было полезнее и лучше быть тогдашней позиции нашей армии и расположению нашего строя, ибо представьте себе, любезный приятель, что помянутое Эгерсдорфское поле не все так ровно, чтоб могло горизонтальным назваться: находилось к нашей стороне на оном небольшое возвышение. Сия высота начиналась от широкой лощины или суходола, находящегося между обеими деревнями и простиралась до самого того леса, позади которого стоял лагерь нашей армии. Она занимала довольно много места и командовала всем пространством Эгерсдорфского поля. На сем-то возвышении или пологом пригорке, построилась наша армия ордер баталии и имела довольно места по желанию уместиться. Весь фрунт ее или лицо было прикрыто помянутым суходолом или небольшою широкою лощиною, сквозь которую протекал малый, но вязкий и топкий ручей, а весь зад или тыл — высоким и густым лесом, так что сзади не можно было иметь никакой опасности. Левым своим крылом примкнула она к одной из вышеупомянутых деревень, находящихся посреди поля и весьма в близком расстоянии друг от друга, а правое было ли чем прикрыто или нет, того не можно было мне видеть. Да хотя б оно от натуры и ничем было не прикрыто, так прикрывало оное довольное число конных и пеших войск с целою колонною артиллерии. Одним словом, позиция армии была наивожделеннейшая и такова, что всякий мог заключить, что заняла она весьма выгодное место. Но чтоб могли вы яснее видеть сей ордер баталии, то изображу вам оный нарочным рисунком. (?)

Сим образом на досуге построившись и распорядив что надобно, дожидались мы, с неустрашимостию, неприятеля и ежеминутно надеялись, что он из леса, находящегося против нас, выйдет и учинит на нас нападение. Однако счет сей делан был без хозяина. Мы сколько ни дожидались и сколько, обращая глаза свои в ту сторону, откуда ждали неприятеля, ни смотрели, но не могли увидеть и признака оного; а таковы ж тщетны были и все наши распроведывания у приезжающих к нам с правого фланга. Мы хотя у всякого из них спрашивали: "идет ли неприятель? показался ли он уже из леса? не видать ли оного?" — но все ответствовали, что нет и что сами они все глаза свои уже просмотрели. Словом, все ожидание наше было напрасно. Неприятельские полководцы не таковы были глупы, как мы думали. Они ведали довольно свое против нас бессилие и вели кое превосходство нашей силы против их и далеко были от того удалены, чтоб нас, столь выгодно построившихся, атаковать посреди белого дня и с столь очевидною для себя опасностию; но паче довольствовались тем, что мы им себя сим образом показали, и они могли всю нашу силу как на ладони видеть и рассмотреть. Сверх того было им с нами дело начать еще и некогда. Они, как мы после узнали, еще в тот только день пришли от Велавы, в занятый позади леса лагерь и посылали нашу армию только подсматривать. О сем рекогносцировании пишут неприятели в своих реляциях, якобы посылан был от них генерал-поручик Шорлелер с 20-ю эскадронами гусаров и с 20-ю эскадровали драгун; однако мы толикого числа войска не видали: а нам сказывали после, что в сей день рекогносцировал только наш стан и армию прусский генерал-поручик граф Дова с небольшим прикрытием, ибо сей почитался у них лучшим генералом; нашим же полководцам, или паче отводным караулам, показалось, что то уже и вся армия, и сие самое было причиною нашей трусости и поспешного выхода из лагеря.

По всем сим обстоятельствам, не могли мы, на все наше ожидание несмотря, увидеть пред собою неприятеля. Уже стояли мы более двух часов; уже день начал склоняться к вечеру, а неприятельской армии и в появе не было, а все, что могли мы только слышать, состояло в том, что вдали между казаками нашими и неприятелем происходила небольшая перестрелка, по которым он из леса производил иногда ружейную, иногда пушечную пальбу, и сии, может быть, были те, которые от нас посыланы были распроведывать о неприятеле.

Наконец увидели наши полководцы, что мы стоим по-пустому и ничего не дождемся. Чего ради, выстреливши несколько раз из большой пушки и лес и бросив туда несколько бомб из гаубиц, может быть по показавшимся неприятелям, сожегши находящуюся под лесом пред армиею вдали деревню, распустили наши полки опять обратно в лагерь. Мы не знали и не могли понимать, чтоб это значило и покуда нас сим образом водить и неприятелям показывать станут.