Клод Лелуш - Баловень судьбы

Зато меня не проморгал «Кайе дю синема». Ведь в ближайшем номере кто-то, мне не известный, написал слова, отметившие меня каленым железом: «Клод Лелуш… Хорошенько запомните это имя. Больше вы не услышите его никогда». Вместо критики мой фильм удостоился лишь этих трех строчек. Обладай я хоть малейшим здравым смыслом, я забросил бы свою камеру в дальний ящик и поискал бы себе «настоящую» профессию но здравый смысл не в моем характере.

Несмотря на нанесенное мне откровенное оскорбление, я показываю мой фильм в парижском Институте художественного и экспериментального кино. Я первый удивлен тем, какой прием он там встретил. Некий Морис Лемэтр, [1] Морис Лемэтр (настоящее имя Морис Бисмют) — французский кинорежиссер и писатель. Родился в Париже в 1926 г. (Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примеч. автора.) литератор, счел «Человеческую сущность» «интересным» фильмом. Его анализ даже выявил нечто такое, что от меня ускользнуло. [2] Леттризм — поэтическая школа, основанная в 1945 г. Изидором Изу, занимается звучанием и графикой самих букв, а не смыслом слов. Учитывая это, можно понять интерес Мориса Лемэтра к моему фильму. На основании этого положительного отзыва Институт решил включить мой фильм в программу экспериментального кинотеатра на улице Комартен. Он шел там неделю, в течение которой в зале оказывалось десятка два, не более, зрителей; вероятно, их туда загонял дождь. Фильм вскоре перестали показывать, сняли с афиши, приговорили к погребению в его металлическом гробу.

Однако… Через два дня телефонный звонок дал авантюре новый импульс. Человека, который мне звонил, звали Бронберже. [3] Бронберже родился в Париже 29 июля 1905 г., умер в Париже 17 ноября 1990 г. Во французском кино он был тем, кем для Голливуда в его героическую эпоху были Дэррил Занук [4] Дэррил Фрэнсис Занук — американский актер, продюсер и сценарист. Родился в г. Омахо, штат Небраска (США) 5 сентября 1902 г., умер в Палм Спрингсе, Калифорния, 22 декабря 1979 г. Основатель киностудии «XX век Фокс». или Луи Б. Мейер [5] Луи Б. Мейер (Елиезер Бёрт Мейер) — американский продюсер, родился 4 июля 1885 г. в Демре (Литва), умер в Лос-Анджелесе, Калифорния, 29 октября 1957 г. Соучредитель и сопрезидент компании «Метро Голдвин Мейер» вместе с Сэмуэлем Голдвиным (Шмуэль Гельбфиш, родился в Варшаве (Польша) 27 августа 1882 г., умер в Беверли Хиллз, Калифорния, 31 января 1974 г.). Продюсер Ренуара, Рене Клера, Бюнюэля, Л'Эрбье, первых фильмов Александра Астрюка, Алена Рене, Франсуа Трюффо был просто-напросто Продюсером в полном смысле слова. Он сообщил мне, что смотрел мой фильм, а это уже само по себе было поразительной новостью. Он не скрыл от меня, что нашел фильм неудачным (противоположное было бы куда более ошеломляющим), но, по егo мнению, все-таки сумел разглядеть в «Человеческой сущности» кое-какие достоинства. Отдельные планы даже навели его на мысль, что я не совсем лишен таланта. Короче, он считает меня способным поставить другой фильм. Бронберже предлагает мне зайти к нему в офис. Я бросаюсь туда. Там меня ждал ушат холодной воды, когда знаменитый продюсер предложил мне урезать мой фильм, чтобы сохранить самое лучшее. То, что он называет «лучшим», после склейки не превысит размера короткометражки. Но зато она будет «маленьким шедевром», уверяет он. Меня возмущает перспектива увидеть мой фильм на обрезном станке, и я категорически отвергаю это предложение. Бронберже, понимающий пылкость моей молодости, на меня не сердится. Я же открываю в нем человека, свободного от предрассудков, способного противостоять враждебным ветрам и брать ответственность за свои мимолетные увлечения. Эта благожелательность по отношению ко мне не мешает ему быть откровенным и предупредить меня, что в течение долгих лет мне, словно клеймо Позора, придется носить на своем имени тот вечер в Синематеке.

— Если бы вы показали мне ваш фильм раньше, — сказал он, — я бы вам категорически отсоветовал демонстрировать его в таком виде. Вам долго придется приходить в себя. Отныне вам приклеили ярлык, вас упрятали в ящик, из которого вам будет практически невозможно выбраться.

Но за несколько секунд до того, как я окончательно пал духом, он предсказывает, что именно эта неудача придаст мне силу.

— Силу, которая, может быть, позволит вам делать иные фильмы, — говорит он. — Вся ваша жизнь уйдет на то, что вы будете расплачиваться с интеллигенцией за этот катастрофический показ. Но именно это заставит вас двигаться вперед.

В заключение он протягивает мне ключи от рая:

— Я был бы рад работать с вами.

Эта фраза перевернула мою жизнь.

Вопреки тому, что Пьер Бронберже высказал мне о «Человеческой сущности», вопреки уважению и восхищению, какие он у меня вызывает, я, несмотря на его мнение, упорно, любой ценой хочу найти прокатчика моему фильму. Мной движет не только гордость: «Человеческая сущность» поглотила то немногое, чем я располагал, и оставила меня в долгах. Выход фильма на экран, может быть, помог бы мне их выплатить. Я уже безуспешно попытался обобрать столицу. Теперь необходимо обратить взор на заграницу. Фестиваль вроде Венецианского, например, представлял собой еще невозделанное поле, имело смысл отправиться туда на охоту за прокатчиками. Фестиваль открывался через несколько дней. Все мое состояние заключалось в стареньком «Аронде» [6] «Аронд» — закругленный спереди и сзади автомобиль, который в то время выпускала фирма «Симка». и роликах моего фильма. Денег же я взял ровно столько, чтобы их хватило на бензин до Венеции. Ко времени отъезда мне даже не удалось найти друга, чтобы тот морально поддержал меня в этой экспедиции.

Приехав, я обосновался в единственном отеле, который был мне по карману, — в кемпинге Венеции! Оставалось найти зал, где можно было бы принять иностранных кинопрокатчиков. Они, я в этом не сомневался, толпой хлынут на просмотр. В конце концов я отыскал догадливого человека, киномеханика одного из крохотных кинотеатров города дожей. За крайне скромную сумму он согласился устроить один-единственный сеанс моего фильма, который должен был состояться на следующий день, вечером, между семнадцатью и девятнадцатью часами.

Ночь я провел в моей палатке, от руки написав несколько сотен; приглашений. Утром, отдав мои последние лиры портье отеля, где остановились VIP, я добился обещания, что приглашения будут им вручены. В семнадцать часов я томился ожиданием перед дверью в «мой» зал, готовый изложить все мыслимые доводы, чтобы заинтересовать кинораспространителей, которые придут. Время шло, но никто не появлялся. Я никак не мог в это поверить. Мой сеанс тем не менее должен был состояться вне времени конкурсных просмотров и других официальных мероприятий. Если бы сияло солнце, я утешался бы тем, что убеждал себя: все на пляже… Однако погода стояла безнадежно пасмурная. Киномеханик готовился отменить сеанс. Я умолял его потерпеть еще минут пять, на тот случай, если… И вдруг чудо свершилось. Явился спаситель с моим приглашением в руке. Я встречаю его как главу государства, прибывшего с официальным визитом. По его акценту я догадываюсь, что это бельгиец. В свой черед, я представляюсь как режиссер, продюсер и исполнитель главной роли фильма. Кажется, я читаю легкое изумление на лице моего «клиента», который, вероятно, ожидал, что его примет пресс-атташе. Я усаживаю его возможно удобнее и подаю киномеханику знак начинать. Я охвачен синдромом «Перретта и горшок с молоком». И мысленно уже вижу, как мой фильм с успехом идет в Брюсселе. С этой минуты я снова могу надеяться на самое лучшее. Страну за страной мой фильм обойдет весь мир. Возвращение его на родину будет просто-напросто триумфальным… Мое сердце бьется так сильно, как будто в зале сидят две тысячи человек. Чтобы убить время, я выхожу на улицу и иду в «Эксцельсиор», где несколько минут рассматриваю фотографии кинозвезд. Потом, не в силах сдержаться, я возвращаюсь украдкой следить за поведением моего бельгийского «друга». Я с ужасом обнаруживаю, что в зале горит свет, а показ прекращен. Я бросаюсь в кабину киномеханика, который сообщает, что мой единственный зритель покинул зал через четверть часа.