Генри Ландау - Секретная служба в тылу немцев (1914 - 1918 гг.)

Прохождение через узловую станцию дивизии, перевозимой с востока на запад, или с запада на восток, или же е одного сектора западного фронта на другой, требовало обычно от четырёх до шести суток. Чем больше было расстояние, которое дивизии надлежало проехать, тем больше был промежуток времени между отдельными поездами.

Пробег воинского поезда с западного фронта на восточный продолжался 106 часов, в то время как для пробега поезда в обратном направлении требовалось 127 часов. Лишние часы для войск, едущих с русского фронта, уходили на дезинфекцию на специальных дезинфекционных станциях на русско-германской границе. Передвижение отдельных эшелонов интересовало нас мало, но если продвижение эшелонов продолжалось без перерыва в течение двух или трех недель и если к тому же выяснялось, что едут строевые части, то это являлось явным признаком сосредоточения к готовящемуся наступлению.

Поезда с отпускниками также представляли для нас интерес: при подготовке к наступлению поезда с отпускниками прекращали движение. По этому признаку мы всегда знали, что что-то готовится.

Поезда с пополнениями служили ценным указанием на понесённые немцами потери. Агенты всегда тщательно отмечали приблизительный возраст людей, так как это давало нам возможность учитывать людские резервы, которыми располагала Германия. С течением времени в качестве пополнений подвозились люди старше и моложе установленных пределов, причём число их постоянно возрастало.

В дополнение к воинским поездам были также поезда, перевозившие провиант и военное имущество. Сведения о составе этих поездов нас не интересовали, но мы требовали их от агентов, так как это заставляло людей всё время быть начеку.

В тех случаях, когда организация была крупной, донесения отбирались у наблюдателей ежедневно, затем переписывались на тонкой бумаге на пишущей машинке или писались тушью чертёжным пером. Удивительно, что мы находили очень мало ошибок, и я не помню ни одного случая, когда нам пришлось бы отказаться от агента на оккупированной территории Франции или Бельгии из-за неправильности донесений.

Очень важно было, чтобы наблюдатели опознавали проезжающие части; это затруднялось тем, что немцы сняли или прикрыли шифровку на петлицах и погонах, а эти знаки являлись единственными для опознавания при непосредственном наблюдении. [21]

Для этой информация нам все более и более приходилось полагаться на добросовестность и ловкость агентов, которые могли вступать в беседу с солдатами на железнодорожных станциях, или на наших «фланёров», которые могли наблюдать за частями, когда они выгружались из поездов в зонах отдыха.

В задачу «фланёров» входило — переходить из одного населённого пункта в другой, не привлекая к себе внимания немецкой контрразведки. Фланёры являлись нашим единственным средством для установления нумерации и категорий германских полков и дивизий в различных зонах отдыха. Эти зоны были чётко разграничены, так как все они входили в этапный район, включавший в себя всю Фландрию и часть Бельгии, граничившую с Францией. В населённых пунктах все дома, в которых могли быть размещены войска, были занесены в особые списки. Поэтому, когда одна дивизия уходила, другой дивизии было легче занять её место, чем искать новые квартиры. Офицеры могли направляться прямо на свои квартиры, артиллеристы знали, где найти самые удобные помещения для зарядных ящиков, и пр.

Наличие определённых зон отдыха германских дивизий облегчало работу наших агентов, но в то же время и затрудняло её, так как это давало немцам возможность иметь постоянный полицейский персонал, который, зная всех местных жителей, сразу отмечал появление нового лица или какие-либо необычные для постоянного жителя занятия. За гражданским населением в этих зонах велось более тщательное наблюдение, чем в других местах.

В начале войны установить нумерацию немецких полков было легко, так как номер полка имелся на погонах. Пехотинцы носили погоны с красным кантом, артиллеристы — с чёрным и т. д.

В последние годы войны погоны были прикрыты или сняты, но наши агенты, имевшие доступ к немецким войскам, продолжали с легкостью определять номера дивизий и полков; солдаты, особенно саксонцы, были дружелюбны и разговорчивы. Солдаты из разных частей Германии, как, например, из Баварии, Саксонии и т. д., различались по кокардам на фуражках. Нам было хорошо известно, в какой части Германии формировался каждый полк. Так, мы знали, что 25-й пехотный полк входил в состав 8-го корпуса (15-я и 16-я дивизии) и что округ 8-го корпуса расположен в Прирейнской области. [22]

Когда мы встречали один батальон 25-го полка, то и без поисков знали, что остальные два находятся в том же районе. В британской армии пришлось бы разыскивать каждый отдельный батальон, так как три батальона одного полка часто входили в состав трёх совершенно различных дивизий.

Состав постоянной армии или довоенных дивизий, подобных тем, о которых я только что упоминал, был нам известен еще до войны, но с самого начала войны немцы начали формировать новые дивизии. Ввиду этого необходимо было собирать дополнительную информацию либо посредством опроса пленных, либо с помощью агентов секретной службы. Этим путем британская Главная квартира постепенно составила свою «Коричневую книгу», в которой был указан состав каждой дивизии германской армии.

Располагая этими сведениями, требовалось только узнать номер одного немецкого пехотного полка, расположенного в определенной зоне, чтобы обнаружить всю дивизию. Нам было легко инструктировать «фланёров» в том, какие им следовало искать части, так как организация немецкой дивизии была чрезвычайно проста. В начале войны германский армейский корпус состоял из двух дивизий, каждая дивизия — из четырёх пехотных полков, двух полков полевой артиллерии (состоявших, в; свою очередь, из девяти пушечных и трёх гаубичных батарей), трёх кавалерийских эскадронов, одной или двух сапёрных рот, мостового парка и одной или двух рот санитаров-носильщиков. Каждый пехотный полк состоял из трех батальонов и каждый полк полевой артиллерии — из двух или трёх дивизионов, состоявших, в свою очередь, из двух или трёх шестипушечных батарей. Общая численность дивизии равнялась 20 тыс. человек, но с течением времени это число постепенно падало, пока не дошло до 12 тыс. человек, и состав пехотной дивизии уменьшился с четырёх полков до трёх.

Толковый «фланёр» работал систематически, не успокаиваясь до тех пор, пока ему не удавалось опознать все части. Мы, в свою очередь, сверяли полученные данные с «Коричневой книгой», которая не только обеспечивала контроль, но и давала часто возможность устанавливать происходившие иногда в составе дивизии изменения. В нашей обширной организации донесения «фланёров» собирались по два раза в неделю, перепечатывались на машинке и затем передавались нам вместе с донесениями наблюдателей за поездами. В Роттердаме, следя за движением [23] войск через различные узловые станции, мы одновременно изучали донесения «фланёров» и нередко могли следовать за дивизией до её зоны отдыха и там уже узнавать её номер.