Владимир Гельфанд - Дневники 1941-1946 годов

От папы. Он все со своей ногой возится. Его болезнь меня сильно беспокоит. Побольше утешения и ласки требуют и его раздраженные нервы. Я делаю все возможное. Бедный папочка!

Из редакции газеты "Советский воин" за подписью зам. ответственного редактора подполковника З. Грек. "Ваши стихотворения потеряли всякую актуальность", - пишет он.

Конечно, если бы они продержали их под сукном еще месяц-другой, то они совсем устарели бы. Я напишу ему об этом, когда создам что-либо новое.

09.07.1944

Наконец-то свершилось долгожданное - ушел из стрелковой роты и, надо думать, никогда в нее не возвращусь.

Отправил письма в горисполком Днепропетровска, Оле и дяде Люсе.

Сегодня узнал, что Заборцев ранен тремя разрывными пулями в ногу.

Вчера был партактив, на котором выступил капитан Пичугин и критиковал меня за то, что я не имел конспекта. Он не знает, или вернее, не хочет знать, как я провел занятия по политподготовке. Тема: "Успехи наших союзников". Парировать его обвинение мне не дали, под предлогом подведения черты прениям. Я об этом говорил майору Суслину после собрания.

Вечером. Резерв. Здесь хорошо, времени вдосталь, не гоняют, и вообще в тысячу раз лучше, чем я предполагал. Одно только плохо, что из числа нашего назначают оперативным дежурным ежедневно одного человека.

Писем никому не писал, хотя давно пора.

На фронте большие события. Один за другим возвращаются в семью народов СССР все новые и новые земли и города. За границей тоже успехи. А я и стихов не пишу.

"Кировец" опубликовал мое стихотворение "Миномет", но при этом изменил название на "Мой миномет" и допустил, помимо неудачных исправлений в тексте, грубейшую ошибку: вместо "удостоен" написав "удостоин". Я возмущен до предела. Но ответ еще не написал - все нет времени: едва соберусь - что-либо мешает. Сейчас займусь письмом Щетинину непосредственно.

Уважаемый товарищ майор Щетинин!

С удовлетворением констатируя исполнение Вашего обещания опубликовать на страницах "Кировца" мои стихи, я, однако, должен передать Вам, что возмущен допущенной в тексте грамматической и некоторыми ошибками стилистического характера, сделанными правщиком при замене первоначального текста иным, ничего общего не имеющего с моим.

Соглашаясь еще с изменением заглавия, я никак не могу согласиться что слово "удостоен" пишется как "удостоин", а предпоследний стих:

Я миномет до блеска чищу

И он послушен, как живой

Приятно мне как мины свищут

Когда врага в раздумье ищут

Так высоко над головой... - выиграет, если его заменить оригиналом:

Я миномет до блеска чищу

И он послушен, как живой

Приятно мне как мины свищут

Они врага везде отыщут

И на земле и под землей.

Во втором стихе, выпустив выражение "неустрашимые обое", правщики нарушили строение стихотворения - размер, а также ослабили мысль автора о неразрывности дружбы и силы миномета и минометчика. Я, конечно, не сомневаюсь, что Вы учтете мои замечания, особенно в отношении слова "удостоин", и что сотрудники Вашей газеты будут впредь внимательней относиться к подаваемому на страницах "Кировца" материалу. Надеюсь, что Вы не обидитесь на некоторую резкость моего письма и не поймете меня в превратном смысле. Руководствуясь интересами своего стихотворения и нашей общей с Вами дивизионной газеты, я не мог не написать Вам этого письма, которое, на мой взгляд, должно послужить на пользу общему делу. Примите от меня, товарищ майор, в заключение этих строк, заверение в моем уважении к Вам и сотрудникам редакции "Кировца".

С приветом и наилучшими пожеланиями. Жду ответа.

Гвардии лейтенант Владимир Гельфанд.

17.07.1944

Дежурю в оперотделе. Помдеж - капитан Щинов. Но фактически всю работу дежурного я выполняю сам, так как Щинов очень занят штабной работой - он один остался на оперотдел. Телефонистки-девушки есть хорошенькие, поэтому я увлекся работой. Вначале я немного робел от мысли быть дежурным, но потом настолько привык, что свободно говорил с Армией, с представителями опергрупп и др.

Начальник штаба полковник *** часто сюда заходит. Капитан Щинов доверил мне всю работу в отношении запросов, сводок, донесений от полков и передачи их в Армию: мы сейчас подчиняемся непосредственно ей. Передача приказаний лично командирам полков, прием от них сводок и обстановки - все это было мною выполнено, к радости и торжеству моему.

Щинов рассказывает, что его семь раз исключали из школы. Как я теперь жалею, что только раз, да и то на несколько дней меня исключили из школы. Лучше бы я был в детстве и юности босяком и хулиганом, нежели таким нерешительным в любви и жизни человеком, как теперь.

23.07.1944

Мои любовные похождения не блещут удачей и не таят в себе ничего привлекательного, за исключением, я бы сказал, элемента приключенчества.

Еще в первый день прибытия в резерв ***

25.07.1944

Начинаю снова все сначала. 902 полк. Сегодня меня направили из резерва в первый стрелковый батальон этого полка. Посмотрю, постараюсь быть посерьезнее. От людей стану скрывать свои мысли и намерения, как учил Чернявский, до того, пока сам хорошо не узнаю характер и натуру людей.

По совету Чернявского решил сегодня знакомиться с помощью записки.

27.07.1944

Рота, куда я прибыл, не полностью укомплектована. Имеется здесь два взвода, но и те насчитывают по 3-6 человек, а в них по два расчета. Командиры взводов мне хорошо знакомы (как и я им). Лейтенант Филатов, с которым мы вместе учились, и лейтенант Бархударов, с которым мы познакомились на сборах командиров взводов, а после на партсеминаре. Командира роты я, правда, не знаю, но он показывается мне сейчас, на первый взгляд, неплохим человеком. В нем много серьезности, замкнутости. Но он много разговаривает, если это касается деловых вопросов. Вообще, в этой роте жить будет неплохо, надо только ни на минуту не терять равновесия и быть серьезным, серьезным и еще раз серьезным. Надо учиться, военное дело совершенствовать, чтобы в знаниях не отставать и не быть ниже остальных командиров взводов.

Литературу не забываю и не думаю. Времени мало - оно уходит большей частью на перекладывание старых бумаг и просмотр их.

С бойцами еще не ознакомился. Взвода мне сейчас не дают, поработать поэтому придется в роте. Конечно, придется. А раз работать, то и знакомиться. Сегодня ночью дежурю по роте как-раз.

Письма написал вчера во все концы с сообщением своего нового адреса. Много придется волокиты перенести и трудностей, прежде чем я начну получать свои письма из Девятки, а там уже большое скопление их имеется.

От Бебы получил письмо. Это последнее письмо, полученное в Девятке. Она упрекает меня в нежелании писать и понуждает каяться в грехах, пробудив угрызения совести. Все это, конечно, напрасно. Совесть у меня есть, но только не для того, чтобы служить для бесплодных покаяний. Но в данном случае совесть у меня исключительно чиста, так что она напрасно обвиняет меня. Я немедля ответил на это письмо и собираюсь написать другое, более подробное.