Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

В письмах и благодарность коллег, тех, кто способен не «по мелочи» оценить труды Л.Н. В их числе академик А.Л. Яншин. Он писал, что не со всем согласен в «Этногенезе...», но «считает, что книга написана хорошо, увлекательно, читается с большим интересом и содержит массу ценнейших исторических сведений, которые обогащают читателя». Известный литературовед Лев Аннинский по-дружески и с юмором — «Благословите, Лев Николаевич!» — испрашивал согласия Л.Н. на публикацию кусков «Этногенеза...» в «Дружбе народов». Он имел на руках «подпольное издание» и писал, что это произошло «благодаря попустительству ВИНИТИ и попущению дьявола».

Были и постоянные корреспонденты Л.Н.; я бы назвал их «подбадриватели». Из Горького писала журналистка Н. Серова — автор многих писем в издательства с «защитой» Л.Н. Она обороняла его концепцию «симбиоза», понимая «Древнюю Русь», как идею «кочевого щита», предохранившего Сибирь от заселения с юга».

Интересны вопросы и мысли его корреспондентов, но еще интереснее были бы ответы Льва Николаевича. Увы, копий наш герой обычно не оставлял, но кое-что все-таки сохранилось. Так, профессору из Чехословакии Я. Малике он отвечал на вопрос о «бесконечности прогресса» следующее: «Применима эта схема только для смены формаций, а экологические, этнические, культурологические аспекты лежат вне ее. Диалектический материализм по закону отрицания отрицания предполагает дискретность природных процессов. Действительно, звезды вспыхивают и гаснут, динозавры появились и вымерли, древние римляне в VIII в. до н. э. построили «Вечный город», а в VI в. н. э. там были только руины, заселенные заново, и таких примеров слишком много, чтобы их не замечать».

Л.Н., «растерявший все свои хорошие качества в тюрьмах и лагерях», если верить матушке и Э. Герштейн, был исключительно притягивающей личностью, и не в 70–80-х, в благополучии и достатке, а даже «там». В архиве Л.Н. сохранилась подборка писем от «солагерника» — Иржи Вронского из Польши. «Случайно увидел Вашу книгу в польском переводе, — писал он. — Это стал для меня знак, что Вы в живых и имеете условия для научной работы... Неоднократно возвращался мыслью к этим дням, когда мы вместе пребывали и Вы сделали на меня очень большое впечатление. Я Вас забыть не могу... А возвращался я на родину из Караганды в последних числах 1953 года». Пан Иржи в первом же письме рассказал все о себе (дело было в 1973 г.) и приглашал к себе, а «если Вы женаты, то с женой...». Завязалась переписка друзей по несчастью; более того, Л.Н. по приглашению пана Иржи побывал в Польше.

Уцелело также несколько открыток из Штатов, из редакции журнала «Совьет Джеографи», от его редактора — Теодора Шабада. При нем этот журнал был действительно зеркалом советской географии и печатал наших авторов, отбирая их (это кажется сейчас невероятным!) по их классу, а не по званиям или позиции в политике. Блестящий знаток СССР, специалист по топливно-энергетическому комплексу нашей страны, Шабад был к тому же поклонником и ценителем русской литературы, хорошим переводчиком, опытнейшим и пунктуальным редактором. Его стандартные по виду открытки всегда содержали пару-тройку «вопросов на засыпку». «Племена «теле», — спрашивает он у Гумилева, — а где они нашлись?.. А кто такой Неджати?.. Как по-латински «фрины» Иордана?» И как всегда, Теодор настаивал: «Ответьте срочно, авиапочтой».

Из Франции шли деловые письма от караима Семена Шишмана, который успешно «пробивал» статьи Л.Н. в профессиональном журнале «Cahiers du Monde Russe et Sovietique». Так, в 1965 г. Л.Н. сообщал Шишману: «Я очарован переводом и редактированием моей статьи «Монголы XIII в. и „Слово о полку Игореве“». Такая теплота понятна, поскольку это пробивало блокаду, пробивало заговор умолчания и «непечатания» в СССР, да и просто помогало жить, так как 500 франков за пару статей Л.Н. очень и очень пригодились.

С «Анналами» — ведущим историческим журналом (значительно более высокого ранга, чем «Cahiers... ») все было сложнее. Не надо думать, что цензура (не политическая, а «научная») там отсутствовала. Как только зашла речь о теоретических работах Д.Н., то и Шишман оказался бессилен. Он смущенно писал, что «не могут» они в «Анналах» напечатать, а потом извинялся, что Марк Ферро (историк, редактор журнала) ездил в Россию, но «не успел встретиться с Вами». Видимо, на взгляд кого-то из французских «бессмертных» этногенез шел как-то иначе...

Но это было давно, в 1965-м, а в 70–80-х уже преобладали заказы на статьи и переводы Л.Н. без всяких оговорок и условий...

Отбиваться от нападок Льву Николаевичу приходилось и в самые благополучные его годы. В 1982 г. он пишет письмо главному редактору «Коммуниста» Р. И. Косолапову, начинавшееся трогательным обращением: «Глубокоуважаемый Ричард Иванович! Разрешите обратиться к Вам, хотя я и беспартийный...» Л.Н. просит помочь опубликовать ответ доктору исторических наук Аполлону Кузьмину — его «штатному критику». Дело в том, что незадолго до этого вышел роман-эссе В. Чивилихина «Память», где тот поругивал Л.Н., а А. Кузьмин написал рецензию, которая, по сути, была еще одним ударом по Л. Гумилеву, ударом более жестким 973 973 «Молодая гвардия», 1982, № 1. .

Конечно, в центре рецензии и в ответе на нее опять было злосчастное «иго», опять приводились доказательства Л.Н.: «ига не было». Находились научные и, так сказать, «бытовые» аргументы, иногда не без юмора. «Допустим, — писал Л.Н., — что Чингис и Батый не нравятся А. Кузьмину и В. Чивилихину, но ведь нет народа, который состоял бы только из милых и приятных людей. С другой стороны, может быть В. Чивилихин и А. Кузьмин тоже кому-то не нравятся. Так стоит ли всех русских или даже всех москвичей на этом основании считать плохими людьми? Но поскольку они не могут выразить воли всего русского народа или даже мнения русских историков, то это не важно, а то, что Чингис и Бату выражали волю монгольского народа, избравшего их на курултаях ханами, — общеизвестно».

События тех далеких веков некоторые критики Л.Н. пытались оценивать мерками XX в. и даже описывать в современной терминологии. Л.Н. отвечал им: «Даже если чингисиды, и по Кузьмину и Чивилихину — «военно-паразитическая верхушка», — были только партией, то ее поддерживал весь народ. В условиях военной демократии — осуждать или хвалить надо всю систему, а не только некоторых ханов». Далее следовал совсем убийственный оборот — апелляция к марксизму: «Да и стоит ли интересоваться характеристиками отдельных вождей, когда известно, что, согласно философии марксизма, войны в классовом и доклассовом обществе — неизбежны, как продукт непримиримых классовых или племенных противоречий».