Мария Барр - Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше

Просто так он не появляется. В частности, в романе его визиты связаны с грозными предупреждениями, актами воздаяния за грехи, а также испытаниями, которым подвергаются герои романа. Между тем, в романе он воздает каждому, кто становится объектом его внимания, по его делам и по его вере… То, что можно назвать механизмом кармы. Е. А. Яблоков определяет это как «закон справедливости», но не милосердия (Яблоков 2001). У Воланда нет личного отношения и личной заинтересованности ни в одном из героев, кроме Иешуа и Мастера. И вместе с тем эта важнейшая с точки зрения философского содержания романа функция персонифицирована. У Воланда есть предпочтения (в том числе музыкальные, совпадающие с предпочтениями автора), яркие речевые характеристики, манеры, бесспорно, узнаваемая внешность. Совпадают даже возрастные характеристики (мужчина около сорока лет). Вместе с тем образ сознательно снижен – запущенный сифилис, которым Воланда наградила одна очаровательная ведьма, неряшливость в одежде, в обстановке в кругу «своих», «без формальностей», - как, впрочем, и полагается не-чистой силе. Эта не-чистота несет отпечаток нарочитой позы, пренебрежительной по отношению к гостю, «визитеру», и даже особе королевских кровей.

Поразительная манера вести диалог – Воланд как бы ведет диалог сам с собой, особенно не заботясь, чтобы его поняли собеседники. Один диалог с Берлиозом о его смерти чего стоит:

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

«Какая-то нелепая постановка вопроса…» - помыслил Берлиоз и возразил:

- Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собою разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич…

- Кирпич ни с того ни с сего, - внушительно перебил неизвестный, - никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в каком случае не угрожает. Вы умрете другою смертью.

- Может быть, вы знаете, какой именно? – с совершенно естественной иронией осведомился Берлиоз, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор. – И скажете мне?

- Охотно, - отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» - и громко и радостно объявил: - Вам отрежут голову!

- Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:

- А кто именно? Враги? Интервенты?

- Нет, - ответил собеседник, - русская женщина, комсомолка.

- Гм… - промычал раздраженный шуточкой неизвестного Берлиоз, - ну, это, извините, маловероятно.

- Прошу и меня извинить, - ответил иностранец, - но это так. Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет?

- Секрета нет. Сейчас зайду к себе на Садовую, а потом в десять часов вечера в Массолите состоится заседание, и я буду на нем председательствовать.

- Нет, этого быть никак не может, - твердо возразил иностранец.

- Это почему?

- Потому, - ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, - что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила. Так что заседание не состоится.

Низкая заинтересованность в собеседнике выражается в почти полном игнорировании его коммуникативных нужд. Это означает, что Воланд проговаривает, причем себе под нос, то, что хорошо понятно ему самому как «специалисту по магии» и астрологии, но совершенно непонятно Берлиозу и он явно не заботится о том, чтобы быть понятым. (Кстати, как выяснил ведущий российский астролог П. Глоба, астрологический прогноз абсолютно точный) А почему бы не пообщаться с красноречивым и хорошо образованным человеком? Ведь Берлиоз – редактор толстого художественного журнала, очень начитанный и образованный человек, председатель Моссолита, знаком со всеми литераторами Москвы. Но, либо вся эта информация не нужна Воланду, либо хорошо известна, так же, как и Берлиоз. Доходит до того, что, нарушая нормы этикета, Воланд только показывает свою визитку, и то мельком, вместо того, чтобы вручить, как это предписано правилами хорошего тона. Очень низкая заинтересованность незнакомца в собеседниках и демонстрация пренебрежительного отношения к Берлиозу и Бездомному не случайны.

Единственным, за что поблагодарил Воланд Берлиоза – это за «ценное сведение» о том, что большинство граждан Советской России давно перестали верить сказкам о Боге, что атеизм стал государственной религией. Почему это сведение так ценно для Воланда? И почему он захотел услышать ответ на поставленный вопрос именно от Берлиоза? Или это очередная провокация и желание заставить Берлиоза еще раз, перед смертью, отказаться от веры? И почему временами развязный в своей манере общения, и в большинстве случаев серьезно-внушительный Воланд так презрительно относится к Берлиозу и Бездомному? Почему он решил остановиться в квартире Берлиоза? Уж не затем ли он решил убить Берлиоза? Нет. Тот, кто прячется за этой маской, уже давно жил в этой квартире! И большевистская Москва – это его дом. Потому что всякое место, откуда изгоняют Бога, тут же занимает дьявол, что справедливо отмечает в своей книге диакон А. Кураев (Кураев 2006). Нет ничейной территории, потому что территория эта – души людей. Воланд объезжает, если угодно, свои владения. Поэтому в любом месте Москвы он у себя дома.

Вербальное свидетельство этому слово «черт», которое постоянно повторяется в московских главах. Помянули того, кто подсел к ним на скамейку, и Берлиоз с Бездомным.

- Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.

- «А какого черта ему надо?» - подумал Бездомный.

Постоянное чертыхательство как симптом низкой речевой культуры «вошло в моду» с 20-х годов прошлого века, ранее в русском образованном обществе это было дурным тоном. А за фразеологизм «Слава Богу!» человека в эпоху воинствующего атеизма могли посадить в тюрьму. Мне лично такой пример известен. Дело происходило в 30-е годы в Саратове. Посадили рабочего, спонтанно произнесшего эту фразу. Инкриминировалось «распространение суеверия».

Выражения Фу ты, черт!, Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск… (Берлиоз); Да черт их возьми, олухов, Пойдите вы все от меня к чертям (Бездомный); Да ну их к черту! (Рюхин); Он уже черт знает где!, Говорю вам, капризен как черт знает что!, …черт меня побери.. (Коровьев); Да позвольте, на кой черт и кто станет его резать! (Воланд); черт знает где, на кой черт, черт знает что; Черт знает что такое!, Откуда он его выкопал, черт его знает!, Где он остановился, этот Воланд, черт его возьми!, Тьфу ты, дьявол! (Римский); Какая там, к черту, Ялта! (Варенуха); в очередях врут черт знает что, а вы повторяете, Ну вас к чертовой матери! (Маргарита); Черт его знает как!, Отдайте обратно, и к черту все это! (Азазелло); Куда ж тебя черт несет в одних подштанниках!(Аннушка-чума) - произносят практически все герои московских глав. Постоянное поминание нечистой силы по любому поводу и при любых обстоятельствах – яркая лексическая особенность художественного текста. Для православного сознания это грех, а в перевернутом, антихристианском - норма. После упоминания нечистой силы православный должен помолиться, потому что, осознанно или нет, мы задействуем магическую функцию языка, выкликая нечистую силу. И вот он явился на Патриарших…