Юрий Щербак - ЧЕРНОБЫЛЬ

- Нам не угрожает ядерный взрыв? Хотя бы теоретически?

- Я, зная ситуацию в реакторе, могу столько идей на-гора выдать, что публика схватится за голову и сразу разбежится…

- Значит, вы не отрицаете…

- Категорически отрицаю. Теоретические посылки в этом деле очень вредны. Потому что есть конкретная ситуация. Ядерная безопасность в этой сложившейся на сегодняшний день системе имеется. Реактор находится в глубоко подкритичном состоянии. А теоретически… можно создать теорию, по которой трактор "Кировец" будет мчаться со скоростью тысяча километров в час. Если запустить его вместо "Шаттла" в космос. Но это же абсурд.

Но если говорить об опасностях, они есть. И главная, на мой взгляд, - состояние самого здания четвертого блока. Ведь это здание, в котором был взрыв. Здание, которое аварийно по любым меркам. Здание, на котором стоят металлические конструкции саркофага. И если этим зданием не заниматься, оно скоро начнет падать.

Когда я в нынешнем своем ранге приехал на ЧАЭС (я здесь был и в 1986 году), я облазил здание "от киля до клотика" - и оно мне очень не понравилось. Хотя я не строитель, но тем не менее нетрудно было сообразить, что здание долго не простоит. Поэтому я погнал молву: "Давайте заниматься зданием". А надо вам сказать, что психологически оказалось непросто преодолеть отношение людей, которые строили саркофаг и звезды за это получили. Потому что им казалось, что все сделано хорошо. Все завершено. Действительно, они сделали героическое дело. И тут появляется некто и заявляет: "Ребята, давайте начнем все сначала". Трудно с этим согласиться.

Я пригласил туда Бориса Евдокимовича Щербину, показал ему все щели и трещины. Правда, в самые страшные места его не водили. Мы должны что-то делать со зданием, ибо если упадет 40-тонный ригель, будет такой пылевой залп через трубу, что…

- …в Швеции скажут, что в Чернобыле новый выброс.

- Не знаю, скажут ли в Швеции, но в Киеве - точно скажут. И придется станцию останавливать, для того чтобы отмыть. Я докладывал не один раз об этом и должен сказать, что понимание этой проблемы есть.

- А есть ли вообще концепция - что делать с саркофагом?

- Это очень важный вопрос. Концепции как таковой еще нет. И я сейчас своей основной задачей вижу создание такой концепции. Приходится этим активно заниматься, проталкивать идеи. И порою наблюдается странное отношение к нам. Мы вроде как неприятный раздражитель. Понять людей психологически можно - человек хочет жить спокойно. Он устает от эмоций и напряжения. Но нам деваться некуда. Эта вот помойка на четвертом блоке не дает успокоиться. Мне один человек сказал: реактор - это уже до самой твоей пенсии. На всю оставшуюся жизнь.

Если хотите мою личную точку зрения, то вот она: чтобы радикально избавиться от опасности, топливо нужно оттуда вынуть. Потому что делать из блока могильник - нужно быть уж очень смелым человеком. И безответственным. Ведь надо же учитывать психологию среднего человека, живущего невдалеке от Чернобыльской АЭС: он не понимает физики, не знает техники, но понимает, что это опасно. И сознание опасности его мучает. А если топлива в реакторе не будет, любой человек поймет, что опасность миновала. И если мы хотим, чтобы люди жили спокойно, нужно поступиться чем-то. Миллионы, которые мы потратим на это, окупятся отношением людей. Я никогда не понимал копеечных расчетов, не учитывающих состояния человека.

Я думаю, что концепцию будущего - что же делать с блоком и саркофагом? - должна как можно скорее выработать группа ученых, возглавляемая академиком Велиховым. Уверен, что Евгений Павлович способен собрать такую группу, пригласить всех, кого посчитает нужным, и по-государственному решить эту проблему. Но от нее нельзя отворачиваться. Мы поймали радиоактивного медведя, но…

- Еще неизвестно, кто кого поймал…

- …но стоим в его объятиях. И он все равно нас не отпустит, пока мы сами не освободимся".

Чернобыль породил новую демонологию: радиоактивный медведь, сжимающий нас в своих объятиях; джинн, выпущенный из бутыли НТР; дьявол в ядерном обличье, атомная медуза Горгона, уставившаяся немигающими глазами на человечество. Сверхрационалисты, мы снова возвращаемся к своим истокам, к детству человечества, испытывавшего трепетный страх перед грозными силами Природы.

Чернобыль сдвинул наше сознание, образовал в нем некие черные дыры, воздвиг не только на земле, но и в умах зону тайны и тревоги. Многое перевернул вверх тормашками, обнажил какие-то бездны Бытия, изменил мировосприятие многих людей. Реалисты стали мистиками, весельчаки обнаружили вечную печаль в своих душах, такие стопроцентные технари, как Ю. Самойленко и Ю. Андреев, вдруг обратились к экологии, хотя два года назад очень удивились бы, предреки им это гадалка.

Физики призадумались над правотой своих убеждений в неизбежности этого безумного странного мира. Ярким примером служит мой киевский друг Владимир Михайлович Черноусенко - старший научный сотрудник Института теоретической физики АН УССР. В. Черноусенко - герой телевизионного фильма "Чернобыль: два цвета времени" . Этого высокого худощавого человека в черном свитере и кожаном пиджаке, с проницательным взглядом, упрятанным за толстыми стеклами очков, можно было бы снимать в любом - документальном или художественном - фильме, где понадобился бы образ типичного физика, глядящего на мир сквозь сплетение абстрактных формул. Можно было, особенно в 60-е годы, когда пошли гулять по экранам и страницам книг свысока глядящие на непосвященных интеллектуалы, рассуждающие о свободной воле электронов и нейтрино.

Но это все поверхностное, ненастоящее. В Чернобыле В. Черноусенко трудился много и мужественно, а потом лежал в больнице N25 с тяжкими болями в ногах ("принял" на ноги большие дозы) и в перерывах между приступами мучительных болей учил китайский язык: вся палата была устлана бумагами с иероглифами… И вот посмотрите, какие изменения произошли в сознании типичного физика под влиянием такого физического явления, как Чернобыль.

В. Черноусенко:

"Уже летом 1986-го, когда днем мы бегали по крышам и по всей территории ЧАЭС, ночами мы все-таки уже тогда размышляли: что же мы делаем, как попали в такую ситуацию? И что нужно сделать, чтобы это не повторилось? С чем мы пришли к 1986 году, концу XX века? С одной стороны, вроде бы с самой развитой, могучей техникой, атомной энергетикой, которая шутить не любит, а с другой стороны, - практически с феодализмом… Я вообще не знаю, как это определить… это, пожалуй, каменный век. Сочетание сверхцивилизации XXI века и каменного века. Это первая мысль, ужасная.

Потому что мы создали монстра - атомную станцию, - который выше нашего понимания, и он оказался нам неподвластен. Конструкция реактора не выдерживает никакой критики. Совершенно. Потому что не должен реактор в критической ситуации не быть подвластным создателю, иначе зачем его строить? Это первое.