Святослав Рыбас - Сталин

Сталин же, воодушевленный успехом Московской конференции, возобновил с Гарриманом разговор о кредитах. Подтекст обращения легко прочитывался: почему бы нам и в этом не вернуться к наследию Рузвельта? Подразумевалось, что предложение Колмера о кредитах и жестком контроле за их использованием — это чепуха.

Но ситуация развивалась не так, как предполагали в Кремле. Еще 5 сентября 1945 года из советского посольства в Канаде сбежал шифровальщик разведывательной резидентуры Игорь Гузенко и выдал американцам советских агентов, работавших по атомной проблематике в США, Англии и Канаде. Отныне западным партнерам Сталина становилось понятно, что они недооценивали «дядюшку Джо». Пожалуй, они впервые задумались над тем, что может быть, если ядерная монополия выскользнет из их рук.

Советское общество вышло из войны совершенно новым. Чувство победы делало людей великанами, объединяло ожиданием светлого будущего. Но в отличие от США, где война принесла почти удвоение национального богатства, Союз выглядел как побежденная страна. Это противоречие между ожидаемым и реальным было потенциально опасным: бывшие фронтовики несли в себе мощный заряд духовной свободы и могли соорганизоваться в политическую силу. Победа как окончание войны и Победа как начало новой войны превращали повседневную и политическую жизнь в источник непонятного населению напряжения. Можно сказать, у народа заканчивался запас прочности.

Так, на оборонных заводах в Казани, Омске, Новосибирске в июле — сентябре 1945 года прошли волнения, рабочие требовали улучшения условий труда, а многие — возвращения в родные места, откуда они были эвакуированы или мобилизованы.

Психологический настрой был таков, что население воспринимало действительность в более темных красках, чем она выглядела на самом деле. Например, в реальности наблюдалось значительное снижение преступности по сравнению с предвоенными годами, а казалось, что она растет и на улицах стало гораздо опаснее. В 1940 году в Москве было зарегистрировано 65997 уголовных преступлений, в 1945-м — 16418, в 1946 году — 20785, а в последующие годы уровень преступности снижался. Только вооруженных ограблений стало намного больше: в 1940 году — 26, в 1946 году — 103, в 1947 и 1948 годах — по 175 538.

Седьмого июля 1945 года была объявлена амнистия, освобождались от наказания осужденные на небольшие, до трех лет, сроки заключения. Уголовников-рецидивистов амнистия не касалась.

Однако общее впечатление от «вольных» фронтовиков, которые могли запросто открыть стрельбу из трофейного оружия ради куража или подраться с милиционером, было таково, будто все демобилизованные восемь миллионов человек готовы к антиобщественным поступкам.

Конечно, восемь миллионов солдат и офицеров, знающих цену жизни и смерти, — это небывалая сила. Не случайно в отношении их употреблялось определение «неодекабристы», хотя организационно этот «декабризм» не был никак оформлен.

Были отдельные эксцессы, недовольные разговоры в компаниях, критика в адрес Сталина как высшего правителя, но не более того. Для руководства страны это явление пока не представляло опасности, но с усилением внешнего давления из этой среды могла вырасти оппозиция.

Двадцать девятого декабря 1945 года состоялось заседание Политбюро. ГКО к тому времени уже четыре месяца как был упразднен, поэтому заседание высшего партийного органа символизировало переход к новому управлению. Сталин предложил несколько решений.

Первое. Образовать новые наркоматы — сельскохозяйственного машиностроения и по производству строительных и дорожных машин, что означало углубление конверсии военного производства. Также были разделены несколько наркоматов.

Второе. Снят с поста наркома авиапромышленности и назначен заместителем председателя Совета министров РСФСР А. И. Шахурин. Он был виноват в высокой аварийности производимых авиапромышленностью самолетов, о чем, в частности, сообщил вождю в Потсдаме его сын Василий Сталин.

Третье. Были объединены наркоматы обороны и Военно-морского флота; Сталин остался наркомом, а его заместителем по общим вопросам стал Булганин; таким образом, руководство военного ведомства было укреплено политическим назначенцем.

Четвертое. Было решено сформировать из молодых руководителей группу для работы в посольствах СССР за границей. Этим стремились ликвидировать дефицит дипломатических кадров в увеличившихся в два раза дипломатических представительствах, а также были «разбавлены» старые кадры. В ЦК создавался Отдел внешней политики.

Кроме того, была создана комиссия по внешним делам в составе: Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов.

Существенным решением была и замена Берии в НКВД С. Н. Кругловым, наркомом внутренних дел Украины. Это не было опалой Берии, а всего лишь отражало его сильную занятость атомными делами. Круглов же был выдвиженцем Маленкова. Тем не менее эта подвижка лишала Берию возможности напрямую руководить органами безопасности. Из универсального и всеобъемлющего руководителя он стал «отраслевиком».

В итоге заседания Политбюро позиции Молотова, Берии и военных ослабли, а Сталина, Жданова и Маленкова усилились.

В «деле авиаторов» (нарком Шахурин, маршал авиации А. А. Новиков и др.) были не только производственно-технологические основания. Во время войны действительно допускались большие отклонения от технологии в производстве военной техники, за что на фронте порой расплачивались кровью, но после Победы надо было перестраиваться. А кто мог легко перестроиться? Пока действовали устоявшиеся производственные процессы, технологические операции, согласие армии принимать такую продукцию и полученная в годы войны самостоятельность директоров, до тех пор было трудно говорить об изменениях в настрое элиты.

В «деле авиаторов» было несколько обстоятельств, главное из них — это стремление Сталина укротить получивших большую свободу военных производственников. Он вышел из себя, когда узнал, что маршал авиации Новиков и министр авиапромышленности Шахурин единоличным решением постановили убрать у одной модели самолета «лишний» лонжерон 539.

Война кончилась, а ее порядки продолжали действовать.

Проведя новую настройку своего окружения, Сталин надеялся, что международная обстановка позволит ему более или менее спокойно заниматься восстановлением экономики. Американская разведка считала, что в течение 15–20 лет СССР будет занят восстановлением разрушенного хозяйства и транспортной инфраструктуры. Такой же срок отводился Москве и для получения атомной бомбы. На самом деле первая советская бомба была взорвана уже в августе 1949 года, что стало новой победой Сталина.