Олег Дивов - Оружие Возмездия

А пока мы привинчивали «значки член ВЛКСМ», предъявляли наличие портянки и демонстрировали знание строевых приемов с оружием и без. Начищенные и отглаженные, мы маршировали и пели. Бегали кроссы и штурмовали полосу препятствий. Докладывали скороговоркой про миномет 2Б8 и самоходную базу СУ-100П. Дурили проверяющих как могли. И втайне надеялись однажды всем предъявить (и себе доказать в первую очередь) свою фантастическую крутизну.

Но даже та наша пушка, которую возили в Киев на показ – ну, помните, она еще с трейлера навернулась, – до места не доехала.

На полпути отбросил копыта тягач.

– Пойди клиренс принеси! – скомандовал Вася. – Он там, за минометом валяется.

Я замешкался.

– Клиренс, – повторил Вася. – Принеси. Ну?!

– Извини, – сказал я, – везде свои порядки. Понятия не имею, что здесь называют клиренсом.

– А по-твоему что такое клиренс? – прищурился Вася.

– Расстояние от нижней точки машины до земли.

– Образованный, сука, – заключил Вася.

И дал мне пендаля.

Справедливости ради надо сказать, что с сержантом Васей Голинеем мы позже стали не разлей вода друзья, и многими знаниями по военной специальности я обязан именно ему. Хотя смысл ряда приборов был недоступен и Васе. «А хрен его знает, для чего эта хреновина, – говорил сержант в таком случае. И добавлял: – Думаешь, они сами знают? Да хрен там! Вот пойди, спроси у них. Потом мне расскажешь».

«Они» – это были те, кому положено знать.

В результате я так и не смог уяснить, зачем бывает теодолит. Отчего-то наши топогеодезисты окутали этот прибор завесой тайны. Про гирокомпас и курсопрокладчик они мне всякого наобъясняли, а как дойдет до теодолита – вдруг у них глаза мутнеют и голос садится.

Даже умница Тхя относился к теодолиту словно закоренелый язычник к самому уважаемому идолу.

– О-о… – рассказывал он мне про теодолит. – Это у-у…

Сакральный какой-то прибор. Когда солнце в зените, можно залезть под его треногу, усесться по-турецки, и макушка спрячется в тень. Сам видел. Может, он для этого?

Гирокомпас нужен чтобы уйти в радиомолчание. Потому что когда он крутится, ничего нельзя делать – чуткий очень инструмент. Даже ходить по броне, и то нельзя. Только спать можно. Далеко от рации, естественно. Если пропал экипаж на топосъемке, значит точно, когда отзовутся, то сонным голосом объяснят: не могли разговаривать, запускали гирокомпас.

А курсопрокладчик это умнейшая машина, которая иногда с непутевыми артиллеристами играет злые шутки. Функция его такая: ты едешь, а он за тобой записывает. Рисует на карте. Вот так катались наши по Германии, делом занимались, снимали какие-то пути куда-то, потом завернули в пивную, а курсопрокладчик выключить забыли. Ну, он соответствующую загогулину на карте и изобразил. Начальство было в восхищении – надо же, сами на себя донос настрочили!

А есть еще железный ящик под названием ПУО, сиречь Прибор Управления Огнем. Это чтобы вычислителям жизнь медом не казалась. Как они заартачатся, сразу ПУО в руки – и вон из машины, на броню, на свежий морозный воздух. Да он и летом не подарок, этот ПУО, недаром к нему ремни присобачены для переноски на спине.

И не спрашивайте меня, что такое «метеосредний».

А если на лазерный дальномер навинтить линзу-усилитель и замерить расстояние до сидящей на заборе вороны – кранты вороне.

Он так делает – вжжжжж! – лазерный дальномер. И кранты.

Полезный продукт высоких технологий.

А в командно-штабной машине система омывателя лобовых стекол на десять литров, которой все равно никто не пользуется, потому что ездим мы «по-походному», когда механик из люка торчит, и значит, в этой системе можно такое забодяжить – у-у-у!!!

А сколько консервов, сигарет, конфет, самогона удается в кашээмке спрятать – о-о-о!!!

Не сердитесь на солдата, он воюет как умеет.

Когда американцы кладут свои продвинутые высокоточные бомбы куда попало, а то и себе на голову, я не удивляюсь. «Потери от дружественного огня» самая больная тема для военных всего мира. И самая засекреченная, пожалуй. А чего вы хотите: если у нас на учениях случались иногда чистые аномалии, то на реальной войне просто должен твориться реальный же бардак.

Докажите обратное ребятам из бригады, где один и тот же экипаж пушкарей дважды пытался подорваться на собственном снаряде. Один раз традиционным способом, второй – в извращенной форме.

Или вот случай типа «оно само приползло». Сидим на НП, никого не трогаем, передаем целеуказания. Все идет по плану. Мы своим: цель сто вторая, пехота укрытая, внакладку подавить, огонь! Они: рады стараться, бух! Над нами: фрррр! Мы: слава богу, пронесло… Спереди: хлобысь!!! Минотавр: надо же, опять попали, бывает же такое, господабогадушумать!!!.. Короче, нормальная работа артиллерии большой мощности. И вдруг на нашей основной частоте возникает какой-то «Днепр», отважно штурмующий высоту сто пять и пять.

– За мной! В атаку! – орет «Днепр» как резаный, уши вянут от него.

– Грёбаный ты несусветный Днепр! – кричит ему Минотавр. – Уйди с моей частоты к такой-то матери, чтоб тебя и так и эдак!

– Урррааа!!! – откликается «Днепр».

Я пытаюсь вызвать Минотавра по внутренней связи, но это дохлый номер. Встаю, из кормового отсека заглядываю в башню и вижу, как на Минотавре приподнимается шапка: лезут рога.

– Товарищ майор, разрешите перевести дивизион на запасную частоту!

Минотавр не слышит. Он в эфире. Кроет «Днепр» матом. А у нас всего ничего до следующего залпа, и дивизион натурально оглох из-за этого «Днепра» – чтоб его заколдобило там, у незнакомого поселка на безымянной высоте!.. От дальномера отрывается Тхя и машет мне: делай, что хочешь, только что-нибудь делай! Я сажусь на место и самовольно отдаю дивизиону приказ сменить частоту. Уповая на то, что обговорил резервные частоты с другими связистами лично. И для меня ребята – сделают. На Минотавра они клали с во-от таким теодолитом. С раннего утра стреляем, надоело уже, любой затык на связи воспринимается как лишний повод отдохнуть.

Потом целую минуту я обливаюсь потом. Ведь остальные радисты – такие же, как я, молодые дураки не старше двадцати лет. У них мозги набекрень от постоянных размышлений об еде, сне, сексе и увольнении в запас. Жрать, спать, трахаться и на дембель они хотят даже когда спят. «О чем вы думаете, сержант, глядя на это гордо возносящееся в небо красное знамя? – О бабах, товарищ майор…». Значит, не исключен вариант, что через минуту штаб со мной будет говорить на одной частоте, я окажусь на другой, а огневая просто затеряется в коротких волнах и сгинет. А Минотавр продолжит конструктивное общение с «Днепром». И кто будет виноват?!