Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора

В Одессе еврея-портного спрашивают: «Что бы ты делал, если бы был царем?» — «Я бы ел сало с маслом и вареньем», — отвечает портной. «А еще что?» — «А еще я бы немножко шил». Спрашивается: зачем царю швейная машинка?

Все понятно с пластиковыми карточками?»

По поводу надоевшей платоновской комнаты в институт приезжала Наталья Леонидовна Дементьева. Я познакомился с ней, когда она еще была министром культуры, сейчас она первый зам. Она выполняла указание министра, нашего бывшего ректора, который знает положение прекрасно, но, как опытный аппаратчик, хотел бы заручиться мнением со стороны. Недавно, выступая на открытии выставки Платонова в Библиотеке им. Ленина, он вроде бы дал слово, что откроет музей Платонова, посмотрим, за чей счет. Я встретили Дементьеву во дворе, показал и весь институт, саму Платоновскую комнату. Как всегда, она мне нравится, хотя слухи о ней ходят разные. Была откровенна, довольно проста, не стеснялась лезть и в собственный быт. Старается кастрюлю борща у себя дома растянуть на несколько дней. Об институте очень информирована, слышала даже, что Леша Тиматков — я его представил — выступал на «Неофициальной Москве». По крайней мере мимо нее не прошло участие института в этой акции, наблюдала, не знаю, ставили ли мне за это плюсы или минусы. Но, впрочем, как дальше дело повернется, не знаю. В пригласительном билете на платоновскую конференцию в ИМЛИ значится и такой пункт: «Сегодня и завтра «Общества Андрея Платонова».

10 сентября, пятница. Умер Лев Разгон. Вчера было сообщение по ТВ, а сегодня получаю на каком-то клочке бумаги записку от Мариетты Омаровны, что она не может его не проводить, а поэтому надо отменить ее лекцию на 4-м курсе. Вечером в дикторском тексте телевизионщики как бы извиняются, что так мало народа пришло на похороны. Тем не менее выступал Явлинский, говоря о покойном замечательные слова, был Гайдар. Покойный просидел чуть ли не 20 лет. Его «сшибли», когда он начал делать какую-то немыслимую партийно-комсомольскую карьеру. Как же не сделать, если он был зятем или каким-то другим родственником всемогущего Бокия. Все было породнено, в те времена партийная элита имела тенденцию превращаться в семью. Жена Каменева, например, была сестрой Троцкого. Мне кажется, Сталин и принялся бороться против этой семейственности, против превращения государственной машины в родственно-коррумпированную организацию.

Уже в репортаже с Востряковского кладбища увидел Мариетту Омаровну, шагающую в первой паре с каким-то трагически-искусственным лицом. Публика в основном еврейская. А в принципе, нет ни писателя Разгона, ни общественного деятеля. Общественность только декларирует, что она возглавляет народ, но за ней никого нет.

11 сентября, суббота. Открылся Кинорынок. Это почти единственное место, где B. C. может посмотреть фильмы. Интересуется и смотрит она только, как раньше говорили, советские, нынче российские. Ехать надо далеко — в Измайлово. На этот раз показывали два и оба замечательных. Фильм Хотиненко «Страстной бульвар». Здесь история актера, который уже давно не актер, и, так сказать, в гриме Пушкина решил пройти по товарищам своей артистической юности. У всех жизнь не сложилась, кто переквалифицировался, а кто просто неудачник. Это все на фоне коммуналки где-то на Сретенском бульваре. Сюда потом с вокзала герой приводит и «сибирячка» с сыном. Милые, приятные люди. Мальчик на роликовых коньках. Время такое. Они-то его и обворовали. Фильм длинный, с излишней претензией на исчерпывающую метафору. Кое-что здесь позаимствовано. В лучшем эпизоде с Серг. Виноградовым — «хромым танцором» взят напрокат танец из «Ночного портье» и пр. Как искусство фильм скорее не получился, но вызывает массу размышлений. В год юбилея Пушкина фильм показывает, что поэт стал для нашей интеллигенции общим местом. Цитируют его по школьной программе где нужно и где не нужно. Хороши бывают наши министры, когда цитируют классику.

«Молох» Сокурова, который и в Канне — будто бы и в Канне на престижных просмотрах не сидит обыватель — обыватель нашел скучным. Это, безусловно, шедевр. Сокуров, конечно, не Висконти, не умеет снимать народное кино, для этого надо родиться герцогом, но все, что Сокуров делает, чрезвычайно значительно. И фильм о Гитлере и Еве Браун, и о разрушительном действии на личность окружения. И об одиночестве и бреде власти. И о «публичном одиночестве». Пикник, где за спиной почти каждого нечеловек-охранник. Дождь в начале фильма и обнаженная Ева на террасе. Вот возможность ненадолго побыть самой собой, но тут же она оказывается в сетке прицела. Как и любое искусство, описать словами трудно, но очень все значительно, и теперь мне с этим жить. Другое дело — идеология. Стоит ли Гитлер романтизации?

Завтра собираюсь в Переделкино к Игорю Васильеву смотреть дом и горку вместо моего старого, еще маминого буфета.

12 сентября, воскресенье. Тем не менее самая главная цель моей поездки была прогулять мою собачку Долли, которая уже две недели сидит без дачи. Пускай побегает, пока я буду осматривать чужие пенаты. Дача хороша, благоустроенна, масса антикварной мебели. Особенно меня восхитило японское фуро в ванной комнате. Поймал себя на том, что совершенно лишен зависти. Ну, совсем мне не обидно, что кто-то живет на даче в Переделкино, а я в Обнинске за 100 километров, и живет лучше, чем я, ректор. Я всегда думаю о том, сколько же сил люди потратили, чтобы жить именно таким образом. А я тем временем так счастливо пописывал свои романчики, пока они строили и перестраивали свои хоромы.

Вечером читал рассказики первокурсника А. Приходько. Пожалуй, молодые не то что по-новому пишут, но по-другому чувствуют. Я судорожно пытаюсь с этим разобраться. А если конкретно, то очень боюсь первых своих советов ученикам.

Сложность обучения литературе состоит в том, что почти все исчерпано. Понимаешь, что направление — реализм, но эту реальность необходимо выразить каждый раз по-новому, какими-то иными приемами, новой стыковкой слов. И тут начинаешь отчетливо осознавать, что неисчерпаемы мысль и человеческий взгляд на жизнь. Значит, надо опираться больше на мысль, но как же ее выразить, чтобы она дышала, чтобы понятия сверкали чувственной новизной?

Приходько, конечно, пишет очень неплохо. Но, как и они все, только про себя. Образная и мыслительная сгущенность перерастает у него в манерность.

13 сентября, понедельник. Сегодня был взорван еще один жилой дом в Москве. Я очень боюсь, что наши власти дождутся народных волнений. Начинается внутренняя паника. На улицах машин больше, чем обычно, — многие боятся ездить в метро и вытащили свои машины, хотя, возможно, и не предполагали поездки. Мэр обратился к идее создать некие общества самообороны. Везде теперь будут старшие по подъездам. Всем бабушкам и дедушкам приказано смотреть в оба глаза и доносить о подозрительных лицах. Я очень боюсь взрыва национализма по отношению к смуглым и с усами. По словам Димы, на Ленинском проспекте уже кучкуются отморозки в четырнадцать-пятнадцать лет с надеждой наткнуться на каких-либо «черных». Это результат работы телевидения и разговоров на кухнях.