Алоис Цвайгер - Кровавое безумие Восточного фронта

Мы так и не смогли добраться до позиций русских — они засели с пулеметами в глубоко эшелонированных, круглых окопах. Атака пикирующих бомбардировщиков и минометный обстрел особого успеха не имели, русские тут же открыли огонь по нашей наступающей пехоте. На это мы никак не рассчитывали. Их огневые точки смогли подавить только малочисленные ударные группы, лишь тогда стал возможен прорыв к первой линии оборонительных позиций. У одной из землянок мы обнаружили немецкую разведгруппу, перебитую всю до единого человека, лежащие рядами трупы с перерезанным горлом, леденящая душу картина. Что же за муки выпали на долю этих несчастных ребят в последние мгновения жизни? Нам противостояли калмыки, татары и сибирские штрафные батальоны, то есть не знавшие пощады русские части, у которых был один девиз: пленных не брать!

Во время следующей атаки мы попали под обстрел из тяжелых минометов. Кое-как, согнувшись в три погибели, мы добрались до близлежащей воронки от бомбы пикирующих и рухнули на дно. Мы — это трое: двое рядовых и унтер-офицер. Русские наверняка засекли нас, потому что следующая мина разорвалась в двух шагах от нашей воронки. Унтер-офицер был куда опытнее нас по части подобных ситуаций, и рявкнул: «Убирайтесь отсюда!» Мы со всех ног понеслись наверх, когда мина прямым попаданием угодила прямо в воронку. Позже я неоднократно убеждался, что русские непревзойденные мастера по части ведения прицельного огня из Минометов. Мины русских пехотинцев представляли собой воистину дьявольское оружие — они взрывались при соприкосновении с веткой дерева, и горе тому, в кого попадали их осколки — оставался на всю жизнь калекой. У нас ничего подобного не было. В красноармейских землянках было полно мясных консервов, изготовленных в Чикаго, и сухарей в бумажных пакетах, так что мы имели возможность как следует подкрепиться в пути, ведь наши рационы были куда скуднее.

Вскоре наша атака захлебнулась из-за русских зениток, бивших по нам прямой наводкой. Когда стемнело, по порядку шепотом передали срочный приказ: «Примкнуть штыки, подготовиться к рукопашной схватке, не стрелять». В этой незабываемой и жуткой схватке в лесу мы, обойдя огневую позицию русской зенитной артиллерии с фланга, подавили ее. И невольно выпучили глаза при виде самых современных, тяжелых американских зенитных орудий с электрическим управлением огнем.

На следующий день нам удалось еще потеснить противника, на этот раз при поддержке наших штурмовых орудий, что вследствие заболоченной местности не везде было возможно. Мы продвигались вперед между танков вдоль шоссе, когда вдруг увидели русский танк Т-34 и в ужасе замерли на месте, а потом стали лихорадочно рыть окопы, но куда там! Я ничком шлепнулся на землю, когда прямо позади меня остановилось немецкое штурмовое орудие и открыло огонь по Т-34. Взрывной волной меня даже приподняло. Да и русские тоже не буханками хлеба стреляли, с тех пор у меня и остался на левом предплечье рубец от осколка, которым меня полоснуло. Тогда я обошелся с помощью йода и пластыря. Когда удалось поджечь несколько «тридцатьчетверок», мы смогли продвигаться дальше и, овладев каменным мостом через реку Ропя, овладели еще куском территории.

Немало нам досаждали русские тяжелые танки Т-34. В книге я достаточно подробно упоминал об этом. Данный рисунок выполнен уже дома после войны

Нашему расчету станкового было приказано выдвинуться как можно дальше на позиции. Боеприпасы доставлялись теперь в достаточном количестве и вовремя. Местность была непросматриваемая, поросшая деревьями и кустарниками. Русские бились как безумные, каждый раз все ожесточеннее. Вдруг танк Т-34 через кустарник покатил прямо на меня. Упав ничком в грязь, я ждал момента отскочить в сторону. Позади меня расположилось хорошо замаскированное противотанковое орудие с хорошим, надежным снарядом в стволе. Я услышал, как командир расчета скомандовал: «Подпустить ближе!», потом после паузы: «Еще ближе!», а затем: «Огонь!» Танк Т-34 получил прямое попадание и тотчас же загорелся. Повсюду пылали и другие русские танки, в сумерках это была жутковатая сцена. Обычные снаряды наших 3,7-см противотанковых орудий броню Т-34 не пробивали, поэтому использовались особые надкалиберные снаряды, вставлявшиеся непосредственно в ствол орудия.

К ночи, насколько позволяла ситуация, складными лопатками мы вырыли углубление, куда и залегли. Наступила короткая передышка, но мы ожидали неприятностей. Начались заморозки, и в плащ-палатках по утрам было холодно. Прошедшие дни атаки высосали из нас последние силы. Ночью выносили с поля боя раненых. Для тяжелораненых у нас не было носилок, приходилось рубить еловые ветки подлиннее и, закрепив на них плащ-палатки, сооружать импровизированные носилки. Однажды ночью я должен был доставить вместе с взятыми в плен татарами троих наших тяжелораненых солдат на перевязочный пункт. Но на нас неожиданно обрушился град реактивных снарядов «катюш». Татары, бросив раненых, стали искать укрытие, да и я вынужден был последовать их примеру. Куском земли меня ударило прямо по крестцу, было очень больно и страшно. А в целом, всем нам повезло — никто не получил ни царапины. Не особо церемонясь с пленными, я все же заставил их взять носилки с ранеными. Надо сказать, что я оказался в непростой ситуации — один неизвестно где в лесу и вдобавок в компании пленных татар. Но я все-таки сумел доставить на КП батальона и раненых, и пленных. Возвращаясь назад, я еле волочил ящики с патронами для нашего пулемета.

Операция по деблокированию кольца окружения у Демянска под кодовым названием «Михаель» в сентябре 1942 года наглядно показала, с какой жестокостью действовали солдаты монгольских полков

Что касается ракетного оружия, то и у нас были реактивные минометы, их называли «ракеты DO». Эти тяжелые снаряды для одиночной стрельбы были наполнены сжатым воздухом или воспламеняющейся масляной смесью. Однажды на марше нам пришлось увидеть участок местности после обстрела этими снарядами. Надо сказать, зрелище это не позабыть до конца жизни: огромной силы взрывная волна с корнем вывернула вековые деревья и раскромсала их на части, к которым прилипли обезображенные фрагменты человеческих тел. Вскоре оружие сочли варварским и больше в ходе войны не применяли.

В результате атак нам так и не удавалось овладеть пространством. Однажды русские открыли внезапный огонь из пулеметов, я вовремя сумел скатиться в небольшую ложбинку и не сразу сообразил, что лежу прямо на трупе русского солдата, пролежавшего там, наверное, еще с зимы 1941/42 гг. Покрытая черными волосами голова показалась мне неестественно маленькой, лица я не разглядел, поскольку труп лежал ничком.