Иван Ефимов - Не сотвори себе кумира

– Ну, будешь давать показания?- раздался басок накурившегося следователя.- Молчишь, вражья морда? Ну когда стой, контра, авось одумаешься и заговоришь!

Избитый и униженный, я простоял остаток ночи в углу. Были минуты, когда разум терялся и подгибались колени. Болела голова, ныло в животе, но вся боль побоев к утру переместилась в ноги, только в ноги.

В камеру меня ввели перед самым подъемом, а когда его объявили, я не мог встать от невыносимой усталости. Один из моих молчаливых товарищей по несчастью, увидев синяки и распухшую физиономию, тихо спросил-

– Все-таки крестили?

Я молча кивнул.

– Крепись, приятель, и нас причащали,-успокоил второй, поднимаясь с пола.- Кто допрашивал? Неужели вчерашний?

– Двое кабанов каких-то. Фамилий подлецов не знаю. Петром да Сеней друг друга звали…

Удивительное дело: насколько мои друзья были сдержанны вчера, после первого моего допроса, настолько сегодня они проявляли заботливость и внимание, готовы всячески помочь мне…

– Выходит, того мирного следователя уже убрали.

Завмаг отреагировал на этот разговор по-своему.

– Гуманность доказывали представителю районной газеты!- и полез к форточке за своими запасами.

– А чем мутузили?

– Кулаками, ногами…

– Валенком не пробовали?

– Каким еще валенком? Что это, шутка?

– Плохи, брат, на следствии шутки; засунут в носок старого валенка-чесанка фунтовую гирьку и дубасят же чем попало. И взвоешь от боли, и вроде бы без последствий: синяки заживут, а кости целы… И ведь придумают же изуверы. Главное, где эту гирьку откопали, фунтовую ушком?..

– То-то лафа нынче бытовикам: меня на допросе никто и пальцем не тронул,- подмигнул бакалейщику!

– А что, товарищи, если в тюрьму затребовать прокурора? Неужели он обо всем знает и разрешает это беззаконие?

Надо было видеть, как оживился наш завмаг при упоминании прокурора. Он бросил на койку авоську с харчами, театрально встал посреди камеры и начал манипулировать толстыми пальцами, подсчитывая прокуроров Старорусского района.

– Прокурор Захаров,- загнул он палец,- еще с весны снят, а за что? Законность соблюдал, ордеров на аресты не хотел подписывать… Прокурор Аргунов,- загнул он второй палец,- двух месяцев не усидел после Захарова, тоже снят за попустительство врагам народа. Теперь законы блюдет Бурыгин, а кто такой этот бурыга? Он вот где у Бельдягина сидит!- И вдохновленный оратор сделал неприличный жест.- Они все теперь в штаны наклали как бы самим не сесть. Эх, если бы и Бурыгина сняли!- с затаенной надеждой вздохнул завмаг.

– Купец-то, пожалуй, прав. Требовать сюда прокурора – напрасные рыдания. Прокурор, если он и придет, ничем нам не поможет. Еще и хуже будет. Они теперь там все заодно, ведь они защитники, а мы враги. Ни у кого из теперешних законников правды не добьешься.

– Значит, терпеть?- спросил я.- Долго ли будем терпеть?

– А что же остается делать? На стенку не полезешь…

– Терпи, казак, атаманом будешь!-ухмыльнулся торговец.

После так называемого завтрака я сидел на полу и ломал голову над нелегкой задачей – как, из чего сделать к брюкам завязку, чтобы на допросе не держать их в руках. Ведь иголки с ниткой здесь не выпросишь.

– Трусы есть?

– Есть трусы. А что?

– Выдерни из них тесемку или резинку и сделай две завязки,- услышал я дельный совет.- Будут лупить – так хоть лицо прикроешь двумя руками или сдачи дашь, если смелость еще осталась…

– А я одному сегодня дал!

– Да что ты говоришь?

И я без особой охоты рассказал вчерашний, вернее, сегодняшний эпизод.

– Ну, хвала тебе, брат. За всех спасибо. Хоть одному да съездили в рыло… Но они тебе не простят…

– Неужели опять будут бить?

– Будут причащать до тех пор, пока не добьются своего. Подпишешь все – и бить перестанут.

– А вы разве подписали?- спросил я советчика.

– Сначала порыпался, а потом подписал…

– Не совершив ничего? Признались врагом?

– А что же делать? Ждать, пока совсем изувечат:

Начисто выбьют зубы, отобьют почки, печень, измурыжат так, что и мать родная не узнает? Ведь у них какая логика – раз попал сюда, значит, виноват. Каждый думает, что он и есть настоящий чекист, а как же могут ошибаться настоящие чекисты? И ведь бьют за что? Ищут истину? бьют, чтобы ты признал, что ты действительно виновен. Дожимают до вины. Иначе нельзя. Так на же, возьми подпись и подавись ею, паразит несчастный! Собственные зубы и почки мне дороже твоей дерьмовой бумажки.

– Но если их обвинения взяты с потолка?

– Ну и что? Разве мало невиновных ишачит в лагерях? Вот так мучаются здесь, а потом от безысходно! и подписывают все, что требуется…

– А дальше что?

– А дальше? Решение «тройки»- и каторга. Эх, ее бы знать за что… Вот когда старых революционеров вождей наших теперешних при царе ссылали – это бы понятно.

Вопросы оставались безответны. Всего двое суток я тюрьме, а открылось мне столько, сколько, кажется, и за всю жизнь не узнал бы. Неужели и Арский с Лобовы» согласились признать предъявленные им обвинения? Видимо, так оно и было.

Две последующие ночи меня допрашивали почти так же сначала тренировочный бой да матюги, затем мертвая стойка в углу. Вымогательская тактика Петра не отличалась особым разнообразием.

Иногда он уходил к своему соседу Сене или в другие пыточные, чтобы набраться опыта и поделиться своим Дверь он оставлял умышленно полуоткрытой, и тогда до моего слуха доносились крики истязуемых и знакома мерзкая брань опричников. Оставшись один, я иногда садился на пол, отдыхал несколько минут, чутко прислушиваясь.

Но однажды, едва я опустился на пол, разъяренный следователь, как видно воровски наблюдавший за мной щель между косяком и дверью, вдруг ворвался в камеру подлетел ко мне коршуном и, пнув сапогом, заорал на весь коридор:

– Я тебе дам садиться, контра! Стоять, гад ползучий!

На третью ночь во время допроса в комнату снова зашел дородный Сеня и, подойдя к столу с важностью заявил:

– Вскрывается совершенно новое в делах твоего журналиста. Сегодня я узнал, что Васильев наконец заговорил и признался что твой подопечный Ефимов тоже входил в вредительскую группу и выполнял свою черную роль в редакции.

– да? Вот это уже разговор!- оживился Петро и так важно спросил:- Ну и что же показал бывший второй секретарь райкома и первая контра в районе?

– Показал самое главное – что Кузьмин и он сами работали не в одиночку. У них тут в районе была целая вредительская банда, в которую входило более двух десятков этих подонков вроде Ефимова…

Заявление Сени знаменовало собою поворот от грубых мордобоев к более продуманным провокациям, чего я так или иначе ожидал. Еще до моего отпуска и ареста по району распускались слухи о якобы существовавшей в районе мифической организации и что будто возглавлял ее кто-то из руководителей исполкома. Не многие, разумеется, верили в эту чепуху. Я догадывался нюхом газетчика, что слухи эти распускались теми же работниками райотдела, чтобы создать повод для карательной деятельности. Теперь я воочию убеждался в этом…