Святослав Рыбас - Столыпин

В Персии англичане стремились помешать строительству русских железных дорог, не хотели допустить ни малейшей возможности выхода России в Индийский океан в Персидском заливе (порт Бендер-Аббас). Но как бы ни старалась «владычица морей», само положение давало России неоспоримое преимущество, и все попытки Лондона противодействовать Петербургу должны были в исторической перспективе сойти на нет.

Переговоры с Англией длились долго. Они встревожили Германию и приветствовались Францией. Это было понятно: если Россия сближалась с Англией, нарушался весь европейский баланс.

Примечательны переговоры в Бьерке в июле 1905 года, когда Вильгельм II и Николай II заключили взаимное обязательство оказывать друг другу поддержку в случае нападения на них в Европе. Особой статьей оговаривалось, что Россия предпримет шаги для присоединения Франции к этому соглашению.

В нашей исторической литературе с легкой руки С. Ю. Витте, яростного противника этого договора, соглашение в Бьерке однозначно стало считаться коварной уловкой кайзера, который якобы хотел разрушить франко-русскую Антанту. На самом же деле это было не так. Антанта являлась союзом оборонительным, Бьеркский договор – тоже. Он создавал возможность обесценить мир в континентальной Европе и был направлен против Англии. Впрочем, он мог не отвечать интересам французов в том смысле, что они на юридически безупречном основании заключили с врагом России Японией тайное соглашение, а это потом сказалось на положении русского флота. Так почему же Витте и многие другие были против Бьерке? Из-за недальновидности или по причине тесной связи. Можно спросить по-иному: кто был заинтересован в прекращении Бьеркского соглашения? Ответ известен: Англия и отчасти Франция. Оно так и не вступило в силу. Весной 1907 года было подписано соглашение с Францией, а летом – и России с Японией.

18 августа заключен англо-русский договор. Англия отказывалась от притязаний на Тибет, Россия – на Афганистан. Персия делилась на три зоны: северная входила в русскую сферу влияния, юго-восточная – в английскую, а между ними пролегала «нейтральная» зона, охватывавшая почти все побережье Персидского залива.

Кто выиграл?

«Мне кажется, – сообщал в Берлин германский дипломат Микель, – что новшества, вводимые в Азии этим соглашением, не так велики, как ожидалось, значение русско-английского соглашения не столько в Азии, сколько в Европе, где его последствия будут давать себя знать».

Россия отказалась от почти нереальных претензий («индийского похода»), взамен получила значительные выгоды. Было поразительно, как быстро она восстановила свое положение в Азии. В сфере ее влияния остались огромные территории – Северная Маньчжурия, Монголия, китайский Туркестан. Япония была значительно ослаблена войной, не получила ожидаемой контрибуции из-за твердости Николая, запретившего выступающему за контрибуцию Витте какие-либо переговоры на этот счет.

Взгляд Столыпина на мировую политику отличался предельным рационализмом: никакой «имперской романтики», никаких русских жертв за чужие интересы, а только упорное сосредоточение сил.

Несколько позже, в марте 1908 года, Столыпин выступил в Думе с речью о сооружении Амурской железной дороги. Вот некоторые его мысли:

«Но я повторяю, что я не говорю о войне, я понимаю, что для нас высшим благом явился бы вечный мир с Японией и Китаем, но и с мирной точки зрения важно, господа, может быть, еще важнее иметь тот людской оплот, о котором я только что говорил.

Докладчик комиссии государственной обороны сказал тут, что природа не терпит пустоты. Я должен повторить эту фразу. Отдаленная наша суровая окраина, вместе с тем, богата, богата золотом, богата лесом, богата пушниной, богата громадными пространствами земли, годными для культуры. При таких обстоятельствах, господа, при наличии государства, густонаселенного, соседнего нам, эта окраина не останется пустынной. В нее прососется чужестранец, если раньше не придет туда русский, и это просачивание, господа, оно уже началось. Если мы будем спать летаргическим сном, то край этот будет пропитан чужими соками и, когда мы проснемся, может быть, он окажется русским только по названию…

Но не забывайте, господа, что русский народ всегда сознавал, что он осел и окреп на грани двух частей света, что он отразил монгольское нашествие и что ему дорог и люб Восток; это его сознание выражалось всегда в стремлении к переселению, и в народных преданиях оно выражается, и в государственных эмблемах. Наш орел, наследие Византии, – орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью».

В речи Столыпина можно услышать явную азиатскую направленность. А вот мнение министра иностранных дел А. П. Извольского: «Мы должны поставить наши интересы в Азии на надлежащее место, иначе мы сами станем государством азиатским, что было бы величайшим несчастьем для России».

Здесь мы слышим не азиатскую, а европейскую ноту.

Разноголосица?

Увы, трагическая разноголосица! Под ее рокот Россия прожила почти весь двадцатый век, да и девятнадцатый – отчасти. Чаще всего мы забывали, что наша история выглядела как оборона на Западе и наступление на Востоке.

Соглашение с Англией можно было рассматривать двояко: или как общий договор, нацеленный против Германии, или как укрепление восточных позиций для «культурной работы» (Столыпин).

Председатель Совета министров и Николай были сторонниками второго подхода. Но они не смогли удержать государственную политику в желаемом направлении.

Русская интеллигенция считала, что англо-французский союз несет «свободу», а союз с Германией – «реакционность». Как только было подписано русско-английское соглашение, так в русской и английской печати прокатились антигерманские статьи. С какой целью?

Историк С. С. Ольденбург пишет о «могущественных влияниях», увлекавших Россию на путь конфронтации с Германией. Он указывает на Думу, приводит статью П. Б. Струве «Великая Россия»: «Для создания Великой России есть только один путь: направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры. Эта область – весь бассейн Черного моря, т. е. все европейские и азиатские страны, выходящие к Черному морю» (Цит. по: Рыбас С., Тараканова Л. Указ. соч. С. 139).

Отсюда – рукой подать до идеи «проливов», благодаря которой подготовили общественное мнение и ввергли Россию в войну.

Конечно, вся идея ближневосточной политики была не новой. Просто все основательно забыли, что ее проводил Николай I, конец жизни которого завершился поражением и позором в Крымской войне (с Англией, Францией и Турцией), а также Александр II, который торжествовал победу в Болгарии и испытал позор Берлинского конгресса, где Европа, объединившись, низвела его торжество до унизительного полууспеха.