Уильям Ширер - Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента

Получив прекрасную кабельную линию через Брюссель и Кёльн, мы решили девять десятых наших проблем. Германская радиовещательная система снабдила нас микрофонами, которые они установили в пятидесяти футах от вагона перемирия, и усилителем в машине. Это было все, что нам нужно. Кроме того, в Берлине был человек, который постоянно держал связь с Нью-Йорком на коротких волнах, чтобы сообщить им, когда мы выйдем в эфир. Пол Уайт телеграфировал, что в первый день они поймали нас всего за минуту, как мы начали говорить, поэтому у них было мало времени, чтобы отключить идущую в эфире программу и подключить нас.

Тем, что мы передали это сенсационное сообщение раньше всех, мы обязаны, как всегда бывает в таких случаях, благоприятному стечению обстоятельств. Во-первых, мы не знали, что до опубликования в Берлине официальное коммюнике о подписании перемирия должно быть утверждено Гитлером. Поскольку Гитлер находился в другом месте, на это ушло несколько часов. Предполагалось, что радио Германии распространит коммюнике в Берлине, как только в 18.50 о нем сообщат из Компьена, в ту же секунду, когда перемирие будет подписано. Мы не выходили в эфир до 20.15, то есть вышли на час и двадцать пять минут позже.

Фактически нас задержали на сорок пять минут, поскольку национальный радиокомитет, естественно, использовал линию для собственной передачи в Берлин. К счастью, немцы решили не транслировать ее немедленно, а записать в Берлине и попридержать, пока не будет получено одобрение верховного командования. А это, на нашу удачу, заняло несколько часов.

А за день до этого верховное командование заставило нас пройти такую же процедуру. То есть мы должны были передать по радио наше сообщение о первом дне переговоров в Берлин, где его записали и дали прослушать цензорам, и после того, как военные дали нам «добро», мы вышли в эфир напрямую в Нью-Йорк. Но на второй день я увидел, что можно воспользоваться взволнованным состоянием немцев по поводу подписания перемирия. Путем запугивания и с помощью троих немцев — Адамовски, главы германского радио, Дитриха, начальника коротковолнового вещания, и одного полковника из германского верховного командования — мы обошлись без записи и начали вещание прямо на Нью-Йорк. Никто от нас этого не ожидал. Позже три перечисленных выше джентльмена клялись, что не предполагали, что мы выйдем в эфир. Важно было то, что в царившем там возбуждении я заставил их отдать распоряжение просто переключить тумблер в аппаратной студии в Берлине, которая выводит нас в эфир, прямо на Нью-Йорк. Когда Гитлер, верховное командование и Геббельс узнали, что мы выдали американскому народу подробное тридцатиминутное описание церемонии заключения перемирия за несколько часов до того, как о нем даже официально было объявлено в Берлине, и до того, как германское радио объявило о нем своему народу, они пришли в ярость. Троим моим немецким помощникам грозил военный трибунал или кое-что похуже, и они пережили несколько неприятных дней, пока дело в конце концов не замяли.

Любопытная вещь: в этой стране только германская армия понимает положение американского радио как поставщика новостей и аналитических обзоров в Соединенные Штаты. Доктор Геббельс и его шеф отдела по связям с зарубежной прессой доктор Бёмер никогда этого не понимали, и только по настоянию военных нас с Керкером вообще взяли в Компьен. Бёмер, явный противник радио, фактически выпроводил Лохнера, Хасса и Ошнера из Компьена на самолете в Берлин утром того дня, когда было подписано перемирие, с тем чтобы из германской столицы они первыми смогли передать эту новость. Как оказалось, это было стратегической ошибкой, и в день подписания в Компьене не оказалось ни одного корреспондента газеты.

Так как пара американских репортеров часто жаловались нацистам по поводу моих поездок на фронт — на том основании, что моментальная радиосвязь ставит их в невыгодное положение, поскольку им приходится передавать свой материал менее быстрым способом — по телефону или телеграфу, я пытался сглаживать эту абсурдную идею о конкуренции, соглашаясь задерживать свои обычные радиопередачи до тех пор, пока их сообщения не попадут в Нью-Йорк. А так как Эн-би-си и Си-би-эс являются подписчиками всех американских пресс-ассоциаций, то для радио нет опасности, что газеты его когда-нибудь опередят. И я считаю, что мы проделываем здесь разную работу, просто дополняя в итоге друг друга. Здесь не должно быть никакой глупой конкуренции между американской прессой и радио.

Женева, 4 июля

Приехал сюда в отпуск на неделю. Смрад конских трупов и трупов солдат в Бельгии и во Франции кажется частью какого-то другого мира, в котором ты жил давным-давно. Восторженные крики Эйлин, когда я впервые в ее жизни, в солидном возрасте двух с половиной лет, взял ее купаться, мягкий голос Тэсс, читающей Эйлин перед сном сказку, — все это опять стало реальностью, и это здорово.

Здесь много говорят о «новой Европе», тема, которая у большинства людей вызывает дрожь. Швейцарцы, призвавшие на военную службу больше мужчин на душу населения, чем какая-либо другая страна в мире, начинают частичную демобилизацию. Они считают свое положение абсолютно безнадежным, окруженные победившими тоталитарными режимами, они вынуждены просить их о поставках продовольствия и других товаров. Ни у кого нет иллюзий по поводу будущего отношения к ним диктаторов. Газеты полны советов: готовьтесь к трудным временам. Прощай высокий уровень жизни, свобода личности, благопристойность в общественной жизни…

Возможно также, что швейцарцы не представляют, что диктаторы в действительности готовят для них. И теперь, когда Франция потерпела полный крах, а немцы и итальянцы окружили Швейцарию со всех сторон, военные усилия безнадежны.

Вид с набережной на Монблан был сегодня волшебным, снег на нем в лучах послеполуденного солнца казался розовым. Позже я поехал к консулу на празднование 4 июля. Чудный уютный домик в деревне, коровы, щиплющие траву на соседних лугах. Чересчур много разговоров.

Люди обсуждают вчерашнюю акцию англичан, затопивших в Оране три французских линкора, чтобы не допустить их захвата немцами. Французы, которые сами по себе потонули глубже некуда, заявляют, что разорвут отношения с Британией. Они говорят, что верят обещанию Гитлера не использовать французский флот против англичан. Достойно сожаления. И все же во Франции будет большой траур. Сердечное Согласие [36] Entente Cordiale (фр.), в просторечии Антанта, военно-политический союз Англии и Франции (до 1917 г. и России). (Примеч. перев.) умерло.

Мы обедали у озера, на альпийской стороне, под старым густым каштаном, ветви которого простирались над водой. Юрские горы казались такими синими, глубокого дымчато-синего цвета, какого я никогда не видел. Они выглядели одинокими и гордыми, и теперь их оккупировали немцы. Я оставил компанию и подошел к парапету, чтобы полюбоваться заходом солнца. Переполняющая синева Юрских гор отразилась в воде Женевского озера, которое напоминало стекло, аккуратно уложенное меж зеленых холмов и деревьев. На озере начали вспыхивать огоньки.